Главная > Репрессии > Страницы воспоминаний

Малаховский Бронислав Брониславович

Малаховский Бронислав Брониславович, 1902 г. р., уроженец и житель г. Ленинград, поляк, беспартийный, архитектор-художник. Арестован 23 июля 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 25 августа 1937 г. приговорен по ст. 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 27 августа 1937 г.

В 1978 году в ленинградском издательстве «Художник РСФСР» вышел сборник воспоминаний «Бронислав Брониславович Малаховский» (составитель Ирина Валентиновна Щёголева-Альтман).

Более двух десятков текстов: Корней Чуковский, Ираклий Андроников, Геннадий Гор, Наталья Дилакторская, Герасим Эфрос... «Слава Малаховский», «Обаяние таланта», «Архитектор и каррикатурист», «Неповторимый Малаховский», «Сверкающий талант», «Яркий человек», «Мастер сатиры и юмора», «Общий любимец»...

Вот очерк Бориса Крейцера:

ЖИЗНЕЛЮБИВЫЙ, ЖИЗНЕРАДОСТНЫЙ ХУДОЖНИК

Смех был непременным участником рисунков Малаховского. Бронислав Малаховский, или просто Слава, как мы (все его соученики по Академии художеств) его называли, умел находить смех во всем, сколь бы обыденна и обыкновенна ни была задуманная тема рисунка. Причем смех охватывал не только одну какую-либо деталь, а смешное проявлялось во всем, в каждой мелочи нарисованного.

К проектам студентов-однокурсников, представляемым на очередной обход на архитектурном факультете, Малаховский пририсовывал человечков. На листе проекта, где был разрез моста, и речка была дана тоже в разрезе.

На этом, поскольку я очень хорошо помню именно этот разрез, мне хочется остановиться более подробно. Малаховский нарисовал блаженно лежащего на дне утопленника в окружении разных бутылок, склянок, ботинок, сковородок, ведер, консервных банок и... ни одной рыбы. А на мосту стояли рыболовы, закинув в воду лески с поплавками, терпеливо ожидая клева.

Все это вместе взятое создавало удивительное впечатление тотального комизма. И именно в этом умении вызвать всеобщий смех плюс точный рисунок и заключался талант Малаховского.

Помню курсовой проект «Дома врача», где на разрезе также фигурировали персонажи, метко схваченные острым глазом Малаховского. Особенно памятна мне пара персонажей в приемной врача — это была девочка с больной кошкой на руках, у которой мышка в зубах. У мышки перевязана лапка. Была там и старушка. У старушки, по-видимому, болели зубы: все лицо было обвязано теплым платком. Но старушка была раздета; она, надо полагать, думала, что вне зависимости от рода болезни врачу надо показываться обнаженной, и, голая, она прижимала к груди снятую одежонку.

Образ Малаховского-студента как-то неразрывно (у нас, учеников Академии художеств) связывался с другим студентом однокурсником Малаховского — Олегом Лялиным. Их почти всегда и почти везде видели вместе. Они оба аккуратно, иногда даже щеголевато, одевались, подтянуто держались и оба курили трубки.

Впоследствии они иногда работали вместе. Лялин был хорошим шрифтовиком и делал обложки для многих книг существовавшего в эпоху нэпа издательства «Мысль». Так к роману Анри де Ренье «По воле короля» шрифты писал Лялин, а рисунок был выполнен Малаховским.

В 20-е годы Славу призвали в армию.

Я как-то проходил по Невскому и вдруг на подходе к Аничкову мосту слышу, меня кто-то окликает. Я поворачиваюсь, но никого не вижу. Иду дальше — и снова звучит мое имя. Еще раз оглядываюсь и вижу ранее незамеченного мною солдата (по-тогдашнему — красноармейца). То был Слава Малаховский. Каждое воскресенье его отпускали из части домой, и, начиная с субботнего вечера и весь следующий день, он рисовал для юмористических журналов «Бегемот» и «Пушка».

В это же время я тоже сотрудничал в этих журналах, но работал, если можно так выразиться, «с другого конца»: я писал в журналы остроты, которые ставились как подписи под рисунками.

Надо же было так случиться, что одна из первых моих острот была проиллюстрирована Малаховским. Обидно, что не все рисунки Малаховского сохранились.

Художественным редактором журналов «Бегемот» и «Пушка» был тогда Л. Г. Бродаты, обаятельный человек и прекрасный художник, имевший целую плеяду последователей.

Бродаты жил на Троицкой улице (ныне улица Рубинштейна) в доме № 3, в одной квартире с известным театроведом А. А. Гвоздевым. Троицкая улица тогда была своего рода «шляпным рядом». На этой улице помещалось множество ателье дамских головных уборов.

На эту тему также была карикатура Малаховского. На рисунке была изображена запыхавшаяся молодая женщина со множеством шляпок, одетых на голову одна на другую. Эта женщина спрашивала у своей приятельницы совета, какая шляпка ей больше к лицу.

Веселость была характерна и для поведения Малаховского. Думается, что и у него, как и у всякого живого человека, бывали минуты раздражения, может быть, огорчения. В общем у него, конечно, бывало всякое, но с окружающими он был предельно любезен, вежлив и доброжелателен.

Как много еще мог бы сделать этот жизнелюбивый и жизнерадостный человек, так рано ушедший из жизни!

Жаль, в послесталинском Советском Союзе (СССР) не было принято без обиняков публично говорить, по какой причине зачастую так рано уходили жизнелюбивые и жизнерадостные люди.

Бронислав Брониславович Малаховский расстрелян 27 августа 1937 года по так называемому списку «Поляки» № 1, порядковый номер 42 в предписании на расстрел 50 человек. Такие списки составлялись на обвиняемых как шпионы, террористы, диверсанты и вредители.

В это время расстрелянных в городе уже отвозили на левашовский спецобъект, созданный для выполнения и перевыполнения расстрельных планов партии и правительства. В 1937 году в Ленинграде рассстреляли 19 370, а в 1938-м 21 536 человек.

А вот о том, где и как расстреливали в Ленинграде во время Большого сталинского террора, удалось понять благодаря истории Бориса Генриховича Крейцера.

Его имя вставляли в расстрельный список через год после Малаховского. Но по другой национальной линии НКВД – «Харбинцы». Якобы был «резидентом японо-германского центра». При выводе на расстрел выявилась фальсификация следователем биографических данных Крейцера. Его оставили на проверку, а тут завершилась карательная кампания, застрелился начальник Ленинградского управления НКВД. Крейцеру дали заочно 8 лет лагерей, затем побывал в вечной ссылке. В послесталинское время вернулся в родной город и стал одним из самых востребованных иллюстраторов. «Мастер книги» – такое определение Крейцеру дал Георгий Александрович Траугот.

О Малаховском смотри также:

Малаховский, Бронислав Брониславович; Малаховский Бронислав Брониславович.

Об истории Крейцера смотри Крейцер Борис Генрихович, а также в книге, изданной Государственным музеем истории ГУЛАГа: Художник Борис Крейцер. Ч. 1: Папка с эскизами. Ч. 2: Ухожу с чемоданами, полными книг (М., 2018).

Жаль, при работе над 12-м томом «Ленинградского мартиролога» (СПб., 2012) не знал про очерк Крейцера о Брониславе Малаховском.

Могилка Бориса Крейцера отыскалась на кладбище при Крематории. Хотим установить надмогильный памятник.

На Левашовском мемориальном кладбище ждём возвращения после ремонтно-восстановительных работ польского памятника, демонтированного в прошлом году. Ведь он был открыт и освящён на центральной площадке в День памяти жертв политических репрессий 30 октября 1993 года в единой композиции с русским православным памятником. С надписью по-польски и по-русски: «Прощаем и простите нас». Пока показываю цветы и лампадки, рассказывая о памятнике.

Анатолий Разумов

По списку «Поляки» № 1 расстреляны в Ленинграде 27 августа 1937

Агапов Алексей Александрович

Байер Виктор Яковлевич

Бельский Иван Владиславович

Беренцвейг Адольф Давыдович

Боровинский Александр Францевич

Боровинский Стефан Александрович

Брониковский Мячеслав Мячеславович

Викшемский Адам Константинович

Гайдукова Татьяна Константиновна

Гних Иосиф Станиславович