Койранкангас — место расстрелов под Токсовом на Полигоне
Койранкангас, Киссойнсуо
Старинные нерусские названия. Это местности вблизи Ленинграда, всего в 15 километрах от его северо-восточной окраины - Ржевки. Там расстались с жизнью сотни, а может быть, и тысячи людей. Там же находятся их безвестные могилы.
Названия, вынесенные в заголовок, народные; их нет на карте. Они принадлежат финскому языку, ещё в недалеком прошлом широко распространенному в окрестностях Ленинграда. Советская власть цинично и безжалостно вытолкала из Ленинградской области трудолюбивый народ – ингерманландских финнов. Уничтожены деревни, почти не слышно в окрестностях Ленинграда финской речи, но ещё живы люди, родившиеся и жившие в тех деревнях.
В пяти километрах к востоку от Токсова, на красивой высокой горе, была некогда (до лета 1940 года) деревня Киурумяки, 30 дворов. Сейчас от тех домов нет и следа, бывшая деревенская дорога приводит на вершину горы, откуда открывается широкий обзор на восток. Когда-то, 60 и 70 лет тому назад, из деревни так же хорошо была видна находящаяся отсюда в 4–5 километрах к востоку равнинная и безлесная местность Койранкангас.
Койранкангас – сложное слово, ударение падает на первый и третий слог. Сочетания «нк» и «нг» произносятся слитно, как смычный звук. Собственно, «кангас», – это географический термин: редколесье на песчаной почве; пески, покрытые вереском. Полностью название «Койранкангас» означает «Собачий кангас», «Собачье редколесье». Происхождение названия скрыто в потёмках истории ингерманландских деревень; но мрачный и явно зловещий смысл его проявился вполне при советской власти.
В двадцатых и тридцатых годах жители деревни Киурумяки были невольными свидетелями событий, происходивших там, где находится Койранкангас. По специально построенной дороге туда приходили (очевидно, из Ленинграда), крытые автомашины. На протяжении дня с той стороны были слышны ружейные залпы и одиночные выстрелы. Можно было думать, что привозят солдат на стрельбы. Но постепенно жители окрестных деревень узнали истинное содержание тех стрельб.
Через Койранкангас проходит дорога в деревню Лепсари. Вплоть до 1936 года по этой дороге жители деревни Лепсари ездили по воскресеньям в свою церковь, в Токсово. Жителям других деревень тоже случалось ходить или ездить в Лепсари. Прямо на дороге им попадались шляпы, платки, очки. Остановившись и сойдя с дороги, проезжие и прохожие видели небрежно зарытые (скорее, забросанные песком) большие ямы. Из-под песка местами виднелись тела убитых людей.
Вот несколько дословных свидетельств бывших жителей деревни Киурумяки.
«С той стороны, где Койранкангас, выстрелы было слышно каждый день. Бывала стрельба и по ночам. Наша проселочная дорога на Лепсари проходила через Койранкангас, как раз там, где стреляли, и мы обычно ходили по новой дороге, которую построили военные. Иногда всё же ходили по старой дороге, потому что там путь был немного короче. Сперва Оялан Танели сказал, что видел там убитых людей. Потом и другие видели. С нашей деревни, наверное, все видели. Я видела большую яму, где убитые лежали друг на друге. И они не были зарыты». (Кати Хууска,1912 г. р., г. Кондопога, Карельская АССР, 1989 г.)
«На Койранкангас была сделана со Ржевки дорога. С нашей горы хорошо видно: вот идёт машина, вот остановилась. Минута, может, пройдёт, слышно выстрелы. Мы в той стороне избегали ходить. У нас все знали, что там расстреливают. Там находили убитых людей». (Анни Арикайнен, 1918 г. р., пос. Куйвози, Всеволожский район Лен. обл., 1990 г.)
«Видел большие могилы, плохо зарытые. Каждый раз на другом месте. Вчера шел, ничего нет, сегодня иду, смотрю, что такое: песок, из-под песка что-то торчит. А это рука, или нога». (Юсси Фёдоров, 1921 г. р., пос. Куйвози, Лен. обл., 1987 г.)
«Это было почти что каждый день. Видишь, машина идет. Уже знаешь, что будут выстрелы. Так и есть. В день по несколько раз. Не знаю, с какого года это началось, а при мне было всё время. И до самой войны, и в войну». (Давыд Пелгонен, 1925 г. р., пос. Токсово, Лен. обл., 1987 г.)
«Это во всех деревнях было известно, что там расстреливают. А из нашей деревни было видно. И не хочешь, а видишь. Всё время машины, а потом выстрелы. На нас это так плохо действовало, ведь это было, наверное, каждый день. И это не только 37-й год, когда и с нашей деревни забирали, это и до того всё время было. Наш председатель Куртту даже ездил на Ржевку, говорить об этом с военным начальником: нехорошо, мол, что у нас об этом говорят, и что всё видно. Ему там сказали: не ваше дело». (Лиза Хайгонен, 1917 г. р., г. Ленинград, 1988 г.)
«Мы были тогда дети, ходили в лес по ягоды, по грибы. Находили в лесу мёртвых людей. Видим, сидит на земле мужчина, прислонился к дереву, как живой. Ещё к нему Самулин Юну подошел, цигарку между зубов поставил. Нехорошо он поступил. Я сейчас так понимаю: там наверное другой раз не добивали расстрелянных. Кто-то мог и выбраться. Доползали до леса, а сил больше нет, тут и конец». (Анна Хамппу, дер. Хиттолово, Лен. обл., 1987 г.)
«Мне было 6 или 7 лет. Ночью к нам в дом пришли солдаты. Офицер что-то говорит, грубо так. Мы не понимаем. Отец говорит, что случилось? Ему и не ответили, только: стой на месте. Смотрели чердак и подпол, и в сарае искали. Всё перевернули, ничего не нашли. Утром узнали, у всех так искали. Говорили, кому-то удалось бежать с места расстрела». (Ялмар Киуру, 1928 г. р., г. Кондопога, Карельская АССР, 1989 г.)
«Мы дети, нашли в лесу человека. Он лежал, видно, не мог идти. Увидел нас, что-то говорит, мы не понимаем. Что делать, не знаем. Тащить его, нам не по силам. Да и куда. Сделали шалаш. Приносили питья, и, чего нашли, поесть. Родителям не говорим. И на другой день ходили, он там. На третий день приходим, его нет. Или он ушёл, или те нашли его». (Микко Ванганен, 1921 г. р., пос. Куйвози, Лен. обл., 1994 г.)
Истории эти, с оттенком детского фольклора, очень скупо сообщают о том, что происходило в действительности к востоку от деревни Киурумяки. Возникает много вопросов. Почему об этом неизвестно никому, кроме жителей ближайших деревень? Почему место расстрелов не было огорожено? Кто были те люди, которых там расстреляли? В какие годы это происходило? Где, из каких архивов, можно узнать, кто конкретно был убит и похоронен там? Наконец, где именно находятся эти могилы?
На одни из этих вопросов можно попробовать что-то ответить. Другие остаются, и видимо, еще надолго, открытыми.
Нет сомнения, что палачи – гепеушники не употребляли и не знали названия Койранкангас. У них это место имело, видимо, какое-то другое, неизвестное нам обозначение. Не зная его, мы пока что не имеем «ключа» узнать, кто из арестованных, к примеру, в 1937 году, может лежать именно там. На известия из архивов в ближайшем будущем рассчитывать вряд ли приходится. Но кое-что можно сказать, наверное, и не прибегая к архивам.
Безлюдные местности, находящиеся в промежутке от Токсова до Всеволожска, известны среди жителей Ленинграда как «полигон». Территория его обширна: от Ржевки на северо-восток, до Ладожского озера. Взяв карту Ленинградской области, проведем линию от Ржевки на север, вдоль дороги на Токсово и Матоксу, до границы Приозерского района. Проведем другую линию: от Ржевки на Всеволожск, далее на Углово и Лепсари, оттуда на восток – до станции Ладожское Озеро. Заштриховав клин между двумя линиями, получим территорию «полигона»: до одной трети площади Всеволожского района.
Что же такое полигон? Ржевский артиллерийский полигон был основан в XIX веке. Для полигона была выбрана ненаселённая лесистая местность, разделяющая возвышенности Токсова и Рябова. Пушки находились первоначально на Ржевке и поражали мишени, находившиеся вблизи Пурнова (в 1912 году жители Пурнова, 108 домов, были переселены в соседние деревни). Полигон был, несомненно, огорожен: в районе Ржевки – весьма тщательно, далее к северо-востоку – всё более условно. Вблизи Ржевки это был забор с колючей проволокой, вышками и охраной.
Огромной территорией артиллерийского полигона до революции управляло Военное ведомство. Одни военные наследовали другим; с 1942 года полигон расширил свои владения за счёт усадеб и угодий десятков бывших финских деревень, жители которых, пережившие первую блокадную зиму, были «эвакуированы» за полярный круг, в Якутию и на Енисей, на запланированное уничтожение. Так и бывшая теперь деревня Киурумяки оказалась расположенной на полигоне.
Полигон представляет собой запретную зону, но в настоящее время большая часть его (северная) – пустошь, доступная для посещения.
Далее – догадки, реконструкция. Похоже, что Койранкангас был местом казни не только осуждённых «тройками» в «ежовщину» (1937–38 гг.), но и местом бессудных убийств, «административных расстрелов», начиная с 1918 года. Известно, что с 1918 года из Петрограда вывозили, «для заключения в концлагерь», массы «классово-враждебного» населения. О дальнейшей судьбе тех людей практически ничего не известно. Назад они, во всяком случае, не возвращались. Везти их далеко было незачем, потому что большевики планировали их физическое уничтожение. Большевикам нужно было удобное место для массовых убийств, скрытое от посторонних глаз, и, желательно, не слишком удаленное от Петрограда. Артиллерийский полигон, начинавшийся от самой городской черты, идеально подходил для этих целей. По территории полигона была построена дорога, начинающаяся от Ржевки и приводящая в Койранкангас. По этой-то дороге и шли машины с осуждёнными. Сюда же была построена дорога со стороны Токсова, так что странная конфигурация дорог на карте приобретает теперь зловещий смысл.
Жители деревень, граничивших с полигоном, убеждены в том, что расстрелы на полигоне начались сразу после революции, и продолжались все двадцатые годы. Вот что сообщает Эро Пеллинен, проживающий в Кузьмолово:
«Мои родители были выселены из Кузьмолова в Казахстан в 1934 году. Мама рассказывала, что на её свадьбу, бывшую в 1923 году, пришёл из деревни Лепсари её двоюродный брат Хансу Туху. По дороге, которую он проходил рано утром, он заметил вначале обувь, а потом и мёртвых людей, небрежно засыпанных песком. Об ужасах полигона знали многие финны, жившие с 1935 года в Казахстане». (Мать рассказчика, Хилма Пеллинен, родилась в деревне Мережкино, в 1905 году.)
Юхани Конкка из Конколова (1904 года рождения) сообщает в своем романе «Pietarin valot» («Огни Питера»), что Койранкангас был местом расстрела заложников в гражданскую войну. В заложники брали членов семей тех, кто ушёл в Финляндию, или служил в белой армии (см. стр. 124 издания 1958 года).
Площадь полигона, хоть и не столь великая, как в послевоенное время, все же была огромна. Военные и гепеушники были там полные хозяева и могли делать там всё что угодно, не опасаясь огласки. Пушечные выстрелы, шесть дней в неделю, отпугивали гражданское население, и служили отчасти прикрытием для иных, расстрельных стрельб. Возможно, гепеушники потому не особенно заботились о тщательном огораживании места расстрелов, что территория расстрелов и захоронений была обширна и всё время расширялась. В огораживании было мало смысла ещё и потому, что гражданского населения близко не было. (Движение по просёлочной дороге Токсово – Лепсари разрешалось только по воскресеньям, когда пушки не стреляли, а с 1936 года было полностью закрыто.) Можно предположить расчёт гепеушников и на то, что местные финны, сами по себе малообщительные, не будут распространяться о происходящем на полигоне, даже и между своими, а с ленинградцами и подавно, хотя бы в силу языкового барьера.
Как бы там ни было, военным и гепеушникам удалось скрыть свои дела, так что, в сущности, почти никто не знал о происходившем на полигоне.
При взгляде на карту возникает и такой вопрос: а что известно о событиях на полигоне жителям деревень (теперь уже бывших) восточной окраины полигона, находившихся к северу от Всеволожска?
Вот что сообщает Ялмар Татти из деревни Бабино, проживающий последнее время в Петрозаводске:
«Киссойнсуо, туда привозили людей из Ленинграда, и там расстреливали. Это от нашей деревни к северу, три-четыре километра, а может и все пять. Об этом наши деревенские все знают».
Названия «Киссойнсуо» (буквально: «Кошачье болото») и Койранкангас, поставленные в один ряд, вызывают, опять же, предположения о легендарном происхождении такого рода известий. Однако, когда мы найдем на карте место, на которое указывает рассказчик, то обнаружим, что Киссойнсуо – это почти там же, где и Койранкангас, то есть, смежно с последним, и немного к востоку. Туда ведет по территории полигона та же самая прямая дорога со Ржевки. Таким образом, известие это, хоть и не весьма подробное, правдоподобно.
Несмотря на фольклорный (легендарный) характер приведённых сообщений, надо признать, что всё изложенное – вполне в советском духе, как «раннем», ленинско-сталинском, так и «позднейшем», застойно-перестроечном.
За реальность всего вышеизложенного говорит и то, что ни о чём подобном не известно нигде больше в окрестностях Ленинграда (за исключением более известной Левашовской пустоши).
Место массовых расстрелов Койранкангас на территории Ржевского артиллерийского полигона
Место расстрелов Койранкангас было хорошо известно местным жителям – финскому населению близлежащих деревень Киурумяки, Конколово и Лепсари. Из Киурумяки и Конколова хорошо просматривалась дорога, проходившая от Ржевки по территории полигона. У поворота дороги на Токсово, по словам местных жителей, часто появлялись грузовые автомашины со стороны Ржевки. Затем слышались залпы. Местные жители часто находили в этих местах присыпанные песком трупы. Случалось, что останки людей выбрасывало из земли залетевшими сюда снарядами. Судя по разновременным и разрозненным свидетельствам, расстрелы в этой местности происходили с начала 1920-х гг. вплоть до Великой Отечественной войны.
В 1939 г. в Финляндии была опубликована книга уроженца д. Конколово писателя Юхани Конкка «Огни Питера» с рассказом о расстрелах в Койранкангасе.
Летом 1940 г. стоявшая на высотке деревня Киурумяки была в рамках «организации культурных деревень» сселена вниз и выстроена в ряд вдоль дороги. Ломали крыши домов – и сселяли.
Весной 1942 г. финское население было окончательно выселено с территории Всеволожского и Токсовского районов. В редких случаях местным жителям удалось вернуться на родину в 1950-х гг. Видимо, в силу этих обстоятельств свидетельские показания о Койранкангасе не были широко известны и не рассматривались во время поисковых работ общества «Мемориал». К весне 1989 года руководителю группы «Поиск» В. Т. Муравскому были известны свидетельства о существовании Левашовского и нескольких иных подобных мест (Преображенское кладбище, район д. Приютино, район платформы Морская и др.).
18 июля 1989 года официально было признано мемориальным Левашовское кладбище НКВД–МГБ, использовавшееся для захоронений расстрелянных в 1937–1954 гг. Другие места захоронений расстрелянных не получили документального подтверждения при обследовании городских архивов, включая архив Управления госбезопасности.
На рубеже 1980–90-х гг. свидетельские показания местных жителей о Койранкангасе собрал и обобщил питерский подвижник – краевед Алексей Крюков, член общества «Инкерин Лийтто». По материалам Крюкова 14 августа1991 г. в газете «Смена» появилась первая в СССР публикация о Койранкангасе: «Койранкангас – Собачья роща».
В это время я уже собирал материал для Книги памяти жертв политических репрессий. С января 1990 г. списки расстрелянных публиковались в «Вечернем Ленинграде» под рубрикой «Мартиролог. Левашовская пустошь. 1937–1938 годы». Тогда так и понималось многими, что в рубрике публикуются все имена расстрелянных, что все они связаны с единственным официально признанным местом расстрела, и что будущая книга получит то же название.
Факты этому противоречили. Пришлось в ряде публикаций в «Вечернем Петербурге» пояснить, что пока публикуются только имена расстрелянных по приговорам внесудебных органов, а свидетельские показания о других местах захоронений заслуживают доверия. Прежде всего, это относилось к сведениям о Койранкангасе и Преображенском кладбище в Петербурге.
В июне 1992 г. я встретился с Крюковым, занимавшегося к тому времени исключительно вопросами топонимики Карельского перешейка. Алексей рассказал всё, что знал о Койранкангасе, нарисовал схемку – план местности, дал адреса свидетелей в Токсове и Куйвози.
Осенью 1992 г. вместе с Натальей Одинцовой, членом городской Комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, мы решили продолжить сбор сведений о Койранкангасе и уточнить его местонахождение. Съездили на электричке в Токсово и Куйвози. Были заново опрошены жители д. Куйвози Анни Айрикайнен и Иван Фёдоров, житель п. Токсово Давыд Пелгонен, из Петрозаводска прислала письменное свидетельство известный учёный Унелма Конкка, сестра Юхани Конкки. Отрывки книги Юхани Конкки, отысканной в спецхране Публичной библиотеки, перевёл. А. И. Кирьянен. Наконец, Одинцовой была подготовлена и опубликована 25 ноября 1992 г. в газете «Вечерний Петербург» большая статья «Тайна Койранкангаса».
17 декабря 1992 г. свидетель Иван (Юсси) Фёдоров на уазике привёз нас на запорошенный снегом Койранкангас. Мы затянули с поездкой, но попали в оттепель. По приглашению Одинцовой, с нами был также сопредседатель «Мемориала» Вениамин Иофе. Фёдоров показал сначала место бывшей родной деревни Киурумяки. Мы спустились с холма, и Фёдоров указал в глухие заросли по обе стороны дороги: «Сюда разобранным перенесли наш дом после культурного расселения. На новом месте нас ещё в августе 1941 г. предупредили энкаведисты о предстоящем полном выселении финских деревень. Блокада города только оттянула срок выселения. В конце года мы закопали в землю вещи, где-то и теперь лежит наш любимый самовар. Ну а в марте 42-го нас всех увезли в Сибирь». К месту расстрелов мы подъехали по асфальту узкой дороги. Осмотрели разной величины западины, ямы. Я зажёг свечу.
6 мая 1993 г. в продолжение истории финнов-ингерманландцев и Койранкангаса к ней обратилась Всеволожская газета «Невская заря». Поместили фото Айрикайнен и Пелгонена.
7 декабря 1993 г. колонка «Вечернего Петербурга» получила новое название: «Ленинградский мартиролог. 1937–1938 годы» – потому, в частности, что, «с начала двадцатых вплоть до 1941 года людей расстреливали также под Токсовом, на пустоши, именуемой Койранкангас».
В 1995 г. Российской национальной библиотекой был издан 1-й том Книги памяти жертв политических репрессий «Ленинградский мартиролог, 1937–1938», в котором Койранкангас назван одним из мест тайных захоронений расстрелянных.
В 1999 г. Комиссией по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий издана брошюра «Левашовское мемориальное кладбище», в которой Койранкангас также назван среди иных мест массовых захоронений расстрелянных.
Весной 2000 г. в Петрозаводске я встречался с Унелмой Семёновной Конкка. Она подтвердила воспоминания: «Да, была такая пустошь, там росла койранканерва, а вокруг ольшаник. Фары машин в темноте, две машины. Залп, залп. Звери иногда разрывали могилы. В 1931 г. нас выслали».
Итак, о Койранкангасе было хорошо известно, но никто не пытался найти сами захоронения. Но вот в 1996 г. вышел 2-й том «Ленинградского мартиролога» со списком заключенных Соловецкой тюрьмы, расстрелянных 27 октября 1937 г. Практически одновременно последовала невероятная находка места их погребения – тайного кладбища в урочище Сандармох под Медвежьегорском. Возник новый интерес к поиску других мест захоронения расстрелянных в Петрограде–Ленинграде.
Несколько лет группа поисковиков «Мемориала» ходила в места, показанные Фёдоровым и Пелгоненом и определённые Крюковым. В августе 2002 г. Михаил Сергеевич Пушницкий нашёл первое погребение. Затем было найдено ещё несколько ям с останками расстрелянных.
В сентябре 2002 г. появились публикации в прессе («Новая газета», «Комсомольская правда»), а также сообщения по радио и на телевидении о том, что вскрыт ряд могильных ям на Койранкангасе. В сообщениях утверждалось, что речь идет о находке массового захоронения около 30 или даже 40 тысяч расстрелянных.
30 сентября 2002 г. члены Комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий Л. А. Барташевич, Л. А. Гильди, А. Я. Разумов, В. Э. Шнитке, а также А. В. Крюков и Н. В. Одинцова встретились с командованием полигона и в сопровождении историка полигона майора В. Е. Лукина посетили и осмотрели место раскопов на Койранкангасе.
Вскоре состоялось заседание Комиссии. Представители архива Управления ФСБ и Полигона вновь подтвердили: документальных сведений о Койранкангасе нет.
Ко Дню памяти жертв политических репрессий «Аргументы и факты» («АиФ–Петербург») поместили итоговую статью Одинцовой «Койранкангас – царство мёртвых».
«Когда-нибудь здесь, наверное, поставят памятник» – писала Одинцова.
Прошло несколько лет.
По инициативе Михаила Пушницкого в 2008 году был установлен поклонный крест с надписью: «Здесь, в урочище Койранкангас, в 1920-е — 1930-е годы сталинскими палачами были расстреляны многие тысячи наших сограждан… светлая память».
Был переведён и издан в 2014 году на русском роман Юхани Конкки «Огни Петербурга».
Наконец, новую страницу в истории Койранкангаса открыл протоиерей Вячеслав Харинов — настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной улице и организатор музея новомучеников.
В октябре 2010 года, в канун Дня памяти жертв политических репрессий на Койранкангасе, была совершена панихида, на которую из Петербурга и Всеволожского района приехали около семидесяти человек.
С тех пор, по согласованию с командованием Полигона, каждый год совершается такая панихида. Одновременно поисковики продолжают обследование местности. Всего на сегодняшний день найдены останки около 80 расстрелянных.
Кто они, когда расстреляны, пока неизвестно. Документальные данные о Койранкангасе не найдены. Сколько всего людей там расстреляны — десятки, сотни или тысячи — мы не знаем, а придумывать нет права.
Надо трудиться. Счастье, что есть возможность продолжать поиск и поминать погибших.