Шатилов Михаил Бонифатьевич

---

ПОЛИТИКА В СУДЬБЕ М. Б. ШАТИЛОВА

 

Путь учёного

Михаил Бонифатьевич Шатилов родился 23 мая (4 июня) 1892 г. в селе Смоленское Бийского округа Томской губернии, по одним сведениям в семье сельского учителя, по другим – в семье священника, и 28 мая крещён в местной Одигитриевской церкви.*  Родители постарались дать ему достойное образование. После окончания Томской духовной семинарии он поступил на юридический факультет Императорского Томского университета. В 1904 г. его фамилия уже значится в списке студентов университета, а закончил он его с дипломом второй степени в 1909 г. Видимо, он обучался на факультете больше положенного четырёхлетнего срока, что может быть объяснено его большой активностью в самых различных сферах. Весьма широк был круг его научных интересов: он участвовал в археологической экспедиции и, видимо, хорошо знал крестьянский быт, что позволило ему довольно быстро опубликовать работу по кустарным промыслам. Он с увлечением возглавлял Сибирский научный студенческий кружок.

Но, как представляется, ещё больше занимали его идеи сибирского областничества, они находили у него полное понимание, и он уже тогда стремился внести свой вклад первоначально в их распространение. Он близко общался с такими видными областниками как А. В. Адрианов, В. А. Обручев, Г. Н. Потанин. Ему доверяют написание устава Общества изучения Сибири. Его настолько захватывает общественно-политическая деятельность, что он не считался политически благонадёжным. Так, за участие в студенческой сходке 20 октября 1907 г. он был оштрафован в административном порядке. Трудно ему было быть угодным и последующим властям.

После окончания университета Шатилов избрал для себя административную карьеру, занимая различные чиновничьи должности в органах государственной власти, сначала по линии Министерства внутренних дел, а с 1911 г. – Министерства юстиции. Известно, в частности, что в 1914 г. он состоял помощником присяжного поверенного.

В годы службы находили своё выражение и его научные, в том числе этнографические интересы: его внимание привлекали этнический состав населения региона и особенности хозяйства, культуры и быта каждого народа. В 1912 г. в связи с подготовкой к празднованию трёхсотлетнего юбилея Дома Романовых Шатилов предложил устроить своеобразный этнографический музей под открытым небом, где, по его мысли, должен был быть представлен во всей своей полноте и реальности уклад жизни народов, населяющих Томскую губернию. С этой целью им даже были предприняты специальные экспедиции для сбора необходимых коллекций. Всё это в совокупности также свидетельствует о его интересе к этническим проблемам региона, стремлении понять и осмыслить их. Сам он в личном листке по учёту кадров, заполненном 29 сентября 1930 г., признавал, что этнографией и экономикой занимается с 1911 г.

Занятость на государственной службе не мешала Шатилову пропагандировать близкие его уму и сердцу идеи сибирского областничества. В 1911–1917 гг. он постоянно печатался по этим вопросам в газете «Сибирская жизнь», а в 1914–1916 гг. он был ещё и редактором журнала «Сибирский студент», участвовал в работе Института исследования Сибири. В это время его деятельность как сторонника идей областничества получила определённое развитие. Именно поэтому Шатилов, став в 1916 г. ещё и членом партии социалистов-революционеров, после февральской революции получил должность товарища председателя Томского губернского исполкома, редактировал газету «Голос свободы». Он активно участвовал в Общесибирском съезде, 9 октября 1917 г. выступал на нём с докладом «Сибирь как составная единица Российской Федеративной Республики». На втором чрезвычайном Общесибирском съезде (7–15 декабря 1917 г.) его избрали в президиум, а в конце декабря того же года – членом Учредительного собрания от Алтайского избирательного округа по списку № 2 партии социалистов-революционеров и советов крестьянских депутатов Алтайской губернии. Весьма вероятно его активное сотрудничество в этот период с такими деятелями алтайского и сибирского национального движения, как Г. И. Гуркин, С. Д. Майнагашев, А. В. Адрианов, А. Е. Новосёлов и др. Все они в той или иной степени были связаны с Обществом изучения Сибири. В 1917–1918 гг. Шатилов часто выступал как специалист по делам местных малых народов. Известно, что на Первом областном съезде он горячо отстаивал «интересы и нужды отдельных национальностей и отдельных племенных организаций»*. Таким образом, признавая особые права коренного населения, он вместе с тем учитывал и интересы переселенцев. Как областник он специально подчёркивал единство общесибирского населения, его специфику в общероссийском масштабе.

После разгрома большевиками Учредительного собрания он, как и многие его политические единомышленники и коллеги, был подвергнут кратковременному аресту. В дальнейшем, во Временном Сибирском правительстве Шатилов с 20 июня по 20 сентября 1918 г. состоял министром туземных дел по избранию Сибирской Областной Думы. С декабря 1918 г. до конца 1919 г. он являлся уполномоченным Сибирского союза земель и городов, продолжая отстаивать свои областнические взгляды.

С приходом большевиков в Томск и установлением там советской власти Шатилов подвергался арестам дважды, но каждый раз его вскоре освобождали, не передавая дело в суд. Его общественный и научный авторитет позволил ему на вновь образованном факультете общественных наук Томского университета занять место научного сотрудника кафедры «Туземное право и быт». Однако, в 1922 г. в университете произошёл новый этап реорганизации, и кафедра была закрыта. Шатилову было предложено возглавить находящийся в стадии организации Томский краевой музей и культурно-исторический отдел в нём. Очевидно, создавать музей в то время было делом довольно трудным: неслучайно в нем за полгода сменилось два директора.* Выбор кандидатуры Шатилова оказался более чем удачным. Он поставил свой авторитет на службу делу создания музея. Есть мнение, что здание для музея было им получено не без определённых усилий и связей, в частности, ему помог в решении этого вопроса его знакомый «большой красный командир», видный партийный деятель Р. И. Эйхе. Интересно, когда и при каких обстоятельствах у Шатилова появились такие влиятельные новые знакомые? Во всяком случае, он уже в 1923 г. демонстрировал свой разрыв с недавним прошлым и желание работать с новой властью.

12 декабря 1923 г. в томской газете «Красное знамя» было опубликовано «Письмо в редакцию» за подписью Шатилова: «Считаю своим долгом в настоящее время публично заявить, что я фактически выбыл из партии соц[иалистов]-рев[олюционеров] в конце 1919 г. […] Я в революционные годы потерпел тем большее поражение, пережил глубокие нравственные потрясения и перешёл к разочарованию в политической деятельности и к состоянию пассивности. В связи с этим с вышеуказанного момента я совершенно устранился от политической жизни и не могу, не в силах в данное время какими-либо актами обязать себя к политической активности в будущем. В настоящее время остаток своих сил и свои скромные знания считаю долгом отдать, как социалист и сибиряк, на служение трудовому народу и дорогой мне Сибири на культурно-просветительском поприще в целях борьбы с надвигающейся реакцией, всяческим мракобесием и ради укрепления едва нарождающейся новой светлой жизни – преддверия социализма»*. Нельзя не обратить внимания на тот факт, что автор и в этой ситуации считает себя по-прежнему социалистом и сибиряком.

Шатилов был вполне искренен в своём желании на новом поприще служить своему народу и Сибири. Весь свой предшествующий богатый опыт и разносторонние знания он отдаёт делу музейного строительства. Ему помогает созданный им из числа почтенных краеведов и известных учёных музейный совет. В 1925 г. он выступил инициатором создания и стал активным участником Общества изучения Томского края при Томском краеведческом музее. Круг его научных интересов был довольно широк: его интересовали этнография, статистика, экономика, рациональное природопользование, обычное право, фольклор, музееведение и т. д.

Комплексный подход к изучению хозяйства, культуры и быта населения в полной мере проявился во время его экспедиционной и исследовательской деятельности. Он тщательно готовился к поездкам в поле, составляя подробные вопросники, осваивая труды предшественников.* С его именем связаны этнографические экспедиции в 1924 г. в Нарымский край, в 1926 г. в бассейн реки Вах и в 1927–1928 гг. – рек Чулыма и Шегарки, в результате которых музей обогатился уникальными коллекциями по традиционной культуре хантов, селькупов, эвенков и русских. Итогом его полевых выездов явился также ряд статей и книга «Ваховские остяки» (1931), сразу же замеченная и положительно оценённая коллегами и до сих пор сохраняющая своё значение в истории науки. Н. И. Гаген-Торн, завершая свою пространную рецензию, сделала вывод: «Уже самый факт наличия богатого оригинального материала, факт монографии по району Ваха, до сих пор почти не освещённому в литературе, является очень ценным как с практической стороны в вопросах реконструкции хозяйства этого района, так и со стороны культуры остяков»*. Ценной и интересной считали эту книгу почётный член АН СССР Э. К. Пекарский и член-корреспондент АН СССР профессор Д. К. Зеленин. К ней обращается уже не одно поколение отечественных и зарубежных исследователей.

Шатилов не только сам ездил в экспедиции для сбора в поле этнографических материалов, но и совместно с Губернским музеем организовывал поездки с научными и ознакомительными целями в районы Томской губернии и окрестности г. Томска. Он стремился получить коллекции из самых глухих, мало исследованных уголков региона. Понимая высокую научную ценность привезённых экспонатов, он сам производил записи о них в инвентарных книгах. Так было, в частности, с предметами, доставленными из районов Горной Шории З. С. Гайсиным*.

Обычно исследователи отмечают значение деятельности Шатилова для томской этнографии. Так, например, О. М. Рындина пишет: «Директора-основателя музея М. Б. Шатилова можно с полным правом назвать предтечей этнографической науки в Томске»* . Действительно, роль М. Б. Шатилова в становлении и развитии этнографии в этом сибирском городе весьма значительна. После организации им краеведческого музея, выхода в свет его трудов, совершённых им этнографических экспедиций и привоза значительных коллекций Томск становится одним из заметных этнографических центров страны. Научные работы Шатилова с методологической точки зрения – образец рассмотрения проблем материальной и духовной культуры в их неразрывной связи. Он творчески подходил к рассмотрению вопроса о месте традиционных форм хозяйственной деятельности и социальной организации в процессе преобразований старого и строительства нового. В последнее время томские учёные разных специальностей делают уверенные шаги в освоении творческого наследия своего предтечи и знаменитого коллеги.

 

Путь заключенного

Прошло свыше семидесяти лет с того дня, когда в Томске был арестован директор областного краеведческого музея Михаил Бонифатьевич Шатилов.

В конце 20-х – начале 30-х годов деятельность Шатилова протекала в сложных условиях, складывавшихся в стране в процессе ускоренного строительства социализма. Невозможно представить, чтобы недавний участник важнейших политических событий в регионе, сторонник идеи сибирского областничества, в такой обстановке однозначно положительно, без учёта своего предыдущего политического опыта, воспринимал всё происходившее. Может быть, он делился своими негативными оценками и сомнениями в правильности осуществляемого в стране курса с коллегами. Представляется весьма вероятным, что именно эти обстоятельства (доносы) явились поводом для его ареста в апреле 1933 г. Советские и партийные органы придавали деятельности музеев как идеологических учреждений важное значение. Поэтому среди арестованных «контрреволюционеров» по разным делам нередко оказывались именно руководители и работники музеев. Так, например, 23 января 1931 г. по делу Союза освобождения финских народностей (СОФИН) был арестован директор Марийского областного краеведческого музея этнограф Тимофей Евсеевич Евсеев (Евсевьев).

Шатилова арестовали по телеграфному распоряжению из Новосибирска. Это произошло в апреле 1933 г., вполне вероятно около 3-го числа, когда власти выдали ордер на его арест. Допрашивали его 10, 21, 26 апреля и 12 мая 1933 г.* Следствие обращало особо пристальное внимание на факты биографии, делая упор на выявление сведений о его политических взглядах и его участии в общественной жизни региона в период революции и после установления советской власти в Сибири. Политический фактор в деятельности Шатилова рассматривался как основной, и это обстоятельство придавало делу серьёзный характер. 12 мая он вызван на допрос к следователю в качестве обвиняемого – как бывший министр туземных дел Сибирского временного правительства и дал «добровольно» развёрнутую характеристику «установки томской периферийной организации, связи её с народническо-партийными группами, в частности, с областниками, и связи с молодёжью в учебных заведениях»*.

5 августа 1933 г. Шатилов осуждён Коллегией ОГПУ по статьям 58-2-11 УК РСФСР якобы за участие в краевой контрреволюционной организации на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Всего по этому огромному «делу» осудили 1057 человек. Отбывать наказание он был отправлен на Соловки.

В 1937 г. Соловецкие лагеря особого назначения (СЛОН) были реорганизованы в Соловецкую тюрьму ГУГБ НКВД. Директивой наркома внутренних дел Н. И. Ежова от 16 августа 1937 г. предписывалось «в двухмесячный срок закончить операцию по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов…» в Соловецкой тюрьме. Начальник тюрьмы, старший майор госбезопасности И. А. Апетер старательно доносил обо всех, кто, с его точки зрения, не желал перевоспитываться и оставался на антисоветских позициях. Были составлены этапные списки «контрреволюционеров», и они были спешно направлены в Ленинград, где без суда и следствия, заочно, принимались преступные решения об их расстреле.* 

25 ноября 1937 г. Особой тройкой Управления НКВД по Ленинградской области под председательством комиссара госбезопасности I ранга Л. М. Заковского Михаил Бонифатьевич Шатилов был приговорён к высшей мере наказания (протокол Особой тройки № 198). Он расстрелян 8 декабря 1937 г. В этот день была лишена жизни большая группа невинно заключённых, в числе которых был также выдающийся мыслитель и энциклопедист П. А. Флоренский. Место их захоронения точно не известно. Шатилов реабилитирован в июне 1959 г. Однако, судя по всему, этот акт относится к делу по аресту 1933 г. Сведений о реабилитации по делу 1937 г. до сих пор нет.

 

Эпилог

Несмотря на раннюю гибель М. Б. Шатилова как ученого (по-моему, срок следует исчислять с 1933 г.), сделанное им в науке не забыто, его труды и деяния высоко оцениваются в истории отечественной науки и культуры. К ним и сегодня обращаются и непременно будут обращаться в дальнейшем всё новые и новые поколения исследователей. Но тревожная мысль не даёт покоя: сколько же он мог бы ещё сделать на благо народа, для развития отечественной науки… Ещё одна жизнь, трагически прерванная на высоком взлёте.

 

К сожалению, до сих пор не составлен полный список опубликованных и рукописных работ М. Б. Шатилова, хотя материал для него имеется. См.: Личный листок по учёту кадров М. Б. Шатилова // Труды Томского областного краеведческого музея. Томск, 2002. Т. 11. С. 77. В 1976 г. Н. В. Лукина опубликовала труд Шатилова «Драматическое искусство ваховских остяков» (Из истории шаманства. Томск, 1996. С. 155–165).

Помимо выше упомянутых работ о Шатилове см. также: Славнин В. Михаил Бонифатьевич Шатилов (из книги «Томск сокровенный») // Краеведческий альманах. Томск, 1992. С. 50–58; Лукина Н. В. М. Б. Шатилов как этнограф // Труды Томского государственного объединённого историко-архитектурного музея. Томск, 1994. Т. 7. С. 56–58; Октябрьская И. В., Асташкина Т. А. Из истории формирования этнографических фондов Томского краеведческого музея: коллекции и персоналии // Там же. 1995. Т. 8. С. 77–80; Тучкова Н. А. Этнографические сборы М. Б. Шатилова 1924 г. в фондах Томского краеведческого музея // Там же. С. 104–120; Осипова О. А. Значение трудов М. Б. Шатилова для лингвистики // Там же. С. 56–59; Решетов А. М. М. Б. Шатилов (1882–1937): Жизнь и судьба учёного // Словцовские чтения – 2005. Тюмень, 2005. С. 95–98.

Александр Михайлович Решетов, С.-Петербург

 

 * Ханевич В. А. Михаил Бонифатьевич Шатилов (материалы к биографии) // Труды Томского областного краеведческого музея. Томск, 2004. Т. 13. С. 10.

 * Крюков В. М. Областник Михаил Бонифатьевич Шатилов // Труды Томского областного краеведческого музея. Томск, 2004. Т. 13. С. 20.

 * Галанова О. П., Сенюкова Н. Л.. Руководители Томского краеведческого музея // Труды Томского областного краеведческого музея. Томск, 2002. С. 160; Кулемзин В. М. Михаил Бонифатьевич Шатилов и сибиреведение // Там же. Томск, 2004. Т. 13. С. 7.

 * Крюков В. М. Областник Михаил Бонифатьевич Шатилов. С. 24.

 * Подробнее об этом см.: Тучков А. Г. Материалы по истории этнографической экспедиции М. Б. Шатилова на реку Вах (1926) // Труды Томского областного краеведческого музея. Томск, 2004. Т. 13. С. 31–55.

 * Советская этнография. 1934. № 5. С. 122–125.

 * Подробнее об этом см.: Тучков А. Г. Этнографические экспедиции в Горную Шорию // Труды Томского государственного объединённого историко-архитектурного музея. Томск. 1996. Т. 9. С. 165–191.

 * Музейные фонды и экспозиции в научно-образовательном процессе: Материалы Всероссийской научной конференции. Томск, 2002. С. 231.

 * Ханевич В. А. Политические репрессии в судьбах сотрудников Томского краеведческого музея. Томск, 2002. Т. 11. С. 210–216.

 * Крюков В. М. Областник Михаил Бонифатьевич Шатилов. С. 27.

 

 * Подробнее см. о соловецких этапах в статье: Флоренский Павел Александрович

 

 

---