Кудряшова Мария Степановна

---

БЛОКАДА. МАРИЯ СТЕПАНОВНА КУДРЯШОВА И ВНУЧКА ЕЁ ВАЛЕНТИНА

Мария Степановна Кудряшова – моя прабабушка со стороны мамы, по прямой женской линии.

Мария Степановна родилась 25 сентября 1869 года в деревне Лукьянино (Дмитровка, Дмитриевка) Ореховенской волости Медынского уезда Калужской губернии (ныне Износковский район Калужской области), её девичья фамилия неизвестна. После замужества прабабушка Мария жила в соседней деревне Мелентьево, её мужа – моего прадедушку – звали Иван Андреевич Кудряшов.

К сожалению, в семье не осталось никаких письменных свидетельств о Марии Степановне, нет уже и тех деревень, сожжены в Великую отечественную. Но если ехать на координаты «урочище Мелентьево» – то можно увидеть теряющуюся в лесу внедорожную колею, поле, склон, а за ним – молодой яблоневый сад в обе стороны, куда хватает глаз. Синее небо, зелёное поле и крупные красные-красные яблоки.

Про мужа прабабушки Марии в семье говорили – «пропал в Сибири». Сибирь оказалась метафорой – умер Иван Андреевич в лагере Архангельской области в возрасте 64 лет, не отбыв и года из назначенных трёх по статье 58-10. Прадед Иван был осуждён был в 1930 году, и, листая страницы его уголовного дела, я видела упоминания и о Марии. Обвинение опиралось на показания свидетелей – «антисоветчик…. кулак… эксплуататор…», «а жена его Кудряшова Мария говорила, что лучше всё бросить и брать оружие, потому что налоги непосильные». Виновным прадед себя не признал. Из материалов дела следовало, что Кудряшов Иван Андреевич незаконно торговал лесом «составами по всей стране», участвовал в Медынском восстании, способствовал развалу колхоза, вместе с женой настраивал крестьян против советской власти – «лучше уж умереть», так и случилось. Остались пахотные земли, десятина леса (а было сорок), две овцы да корова, дом в 108 квадратов, амбар и веялка, а потом всё стёрло время.

О смерти прадеда позже я прочитала и в документе Санкт-Петербургского архива – в деле о восстановлении избирательных прав его сына Михаила Кудряшова, моего двоюродного деда (был лишён прав «как член кулацкого хозяйства»): «старого человека обложили непосильными налогом, за невыполнение хлебозаготовок сослали в Архангельск. Спекуляцией он не занимался, наёмных работников не имел, а вся жизнь моего отца заключалась в со....». Остаток слова вклеен в разворот и как ни вглядываюсь – не могу узнать, что было главным в жизни Ивана.

После ареста мужа Мария Степановна с уже взрослыми детьми переехала из Калужской области в Ленинград, оставаться в родной деревне стало небезопасно. Арестуют и осудят не только Ивана, но четверых его двоюродных братьев, а родного брата расстреляют позже, в 1937-м. Восемь уголовных дел на семью, как тут не уехать.

Старший сын Марии – Дмитрий Иванович – уехал в Москву, младший Михаил и дочь Евдокия (моя бабушка) стали жить в Ленинграде, сначала на Лиговке, потом на Фонтанке, в доме 33, в большой коммуналке.

Домовые книги и блокадные документы Санкт-Петербургского архива приоткрыли завесу над судьбой Марии Степановны. Жила прабабушка Мария с семьей сына Михаила и его жены Клавдии. Михаил Кудряшов работал на конфетной фабрике, потом в тресте столовых, Клавдия – на фабрике слюды, в 1939-м у них родились и спустя полгода умерли мальчики-близнецы – Владимир и Валерий, в 1941-м родилась дочь Нина, а потом началась война.

Некоторое время Мария Степановна жила на иждивении детей, но уже в домовой книге за 1938 год появляется запись о её месте работы – «сторож в Летнем саду», «дом Занимательной науки» (по другим сведениям, Мария работает с 1934 года). Сначала я думала, что прабабушка работала в музее, но потом узнала о временной подчиненности Дому занимательной науки Летнего и Михайловского садов.

Так будет продолжаться всю войну, Кудряшовы останутся жить и работать в Ленинграде, моя мама Валентина будет учиться в школе, а в комнате на стене будет висеть её тряпочный мешочек с хлебными крошками («их можно держать во рту, и тогда кажется, что раскрошенного хлеба хватит надолго»), старшие уйдут на фронт и все вернутся, и у всех будут награды – у тех, кто воевал, у тех, кто оставался в городе.

Получит награду и Мария Степановна Кудряшова, в архиве я найду сведения о награждении медалью «За оборону Ленинграда», в списке трудящихся Куйбышевского района, представленных к награде, я увижу строчки - «работает непрерывно с 1934 года. Несмотря на преклонный возраст является дельным и образцовым работником». Будет награждена и Клавдия Игнатьевна Кудряшова (в девичестве Шумская) – невестка Марии Степановны, жена её младшего сына Михаила, она тоже работала в Летнем саду в годы Блокады.

Тема блокады звучала в нашей семье так громко, будто в душе моей мамы Валентины (внучки Марии Степановны) она и не закончилась – 900 дней – и ещё несколько десятилетий.

Мама писала воспоминания, отправляла заметки в местные газеты, выступала с рассказами перед школьниками. А в конце жизни, в глубокой старости, когда стала терять память и путаться в реальности, война и блокада оказались совсем близко. Каждый вечер одиннадцатилетняя мама снова и снова ехала в эвакуационном поезде в детский дом, и поезд бомбили немцы, и мама всё спрашивала ту меня, которая уже была не мной, а её старшей сестрой Надей, когда закончится налёт и поезд снова поедет.

Я знала, что им удастся выбраться из того поезда, где многие дети погибнут, а мама с сестрой вернутся в блокадный город и останутся с семьей.

Позже история блокадного Ленинграда вернулась ко мне в виде архивных документов, статей, воспоминаний выживших. Я искала сведения о жизни и работе в блокадном городе моих родственников и предков самостоятельно и с помощью исследователей из Санкт-Петербурга.

Самой поразительной казалась судьба прабабушки – я узнала, что Мария Степановна (на восьмом десятке лет!) не пропустила ни одного рабочего дня, в том числе в первую блокадную зиму.

Я видела фамилию Марии Степановны в списках сотрудников Летнего сада в период 1941–1946 годов, и нашла упоминание о ней в воспоминаниях главного садовода Летнего и Михайловского садов – Петра Кондратьевича Лобанова, человека невероятно самоотверженного и любящего свою работу. Воспоминания были найдены на сайте «Блокаде.Нет» и там трижды упоминается моя прабабушка Мария Степановна, эти абзацы я скопировала:

«Все люди, находившиеся в Ленинграде во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, безусловно, участвовали в обороне города. Я расскажу вам об участии в обороне Ленинграда работников Летнего сада».

<…>

«Иногда происходили и весьма курьёзные случаи. Как-то рано утром работники сада увидели, как в сад вошли три гражданина – двое в штатском и один в военной форме. Работники сада, помнящие строгий приказ дирекции, заметили, что те достали какую-то бумагу и начали на ней что-то записывать и зарисовывать. Одна из работниц, Ф. Дмитриева, немедленно отыскала меня и сообщила мне о происходящем. Я поинтересовался у них, кто они такие и что записывают. Они с усмешкой ответили, что они не находят нужным сообщать мне это, так же, как и предъявлять документы, добавив, что они вооружены, и что я с ними ничего сделать не смогу. Я сказал им, что слышал, как в Ленинграде поймали немецкие шпионы в форме наших милиционеров, после чего дал три условных свистка и пояснил, что сейчас вызову из Комендантского управления наряд для их ареста.

На мой свисток сбежались все сторожа, а наша старая храбрая бабка Марья Степановна Кудряшова (ей было 76 лет) закричала на них: «Показывайте садоводу документы, а то вот как начнём вас мётлами хлестать, так все глаза выбьем!». Мы все нервничали, а они спокойно стояли и улыбались. Я попросил работницу сада Нину сбегать в контору и позвонить в комендатуру, чтобы вызвать наряд. Услышав моё распоряжение, подозрительный гражданин в военной форме сказал своим штатским товарищам, что номер, названный мною правильный, и спросил меня, почему я собираюсь звонить именно туда. Я ответил, что есть такая договорённость. Тогда меньший из штатских, похлопав меня по плечу, сказал: «Ну, здорово же у вас поставлено дело. Молодец! Придется показывать документы». Оказалось, что это были начальник Дзержинского укрепленного района майор Коробицын, председатель Дзержинского райсовета Горбунов и председателем Ленинградского совета Попков. Все трое сказали нам: «Вот если все так будут охранять свои посты, то немец к нам не попадёт!» Потом они сообщили, что в саду будут рыть траншеи».

<…>

 «Много и других безобразий происходило в саду. Как-то в воскресенье сторож Кудряшова сказала, что у Лебяжьей канавки на газоне разлёгся военный с целой семьей. В ответ на её замечание он показал ее револьвер – молчи, говорит, и не кричи, я, мол, НКВД! Я отправился вместе со сторожем к месту событий, и предложил «отдыхавшим» встать с газона и сесть на скамейку. Военный заявил, что не встанет, так как лёжа ему удобнее наблюдать за какими-то преступниками. Заявив ему, что он плохой работник НКВД, раз рассказывает об этом всем, я вторично предложил ему встать. Он опять отказался подняться. Тогда я сказал ему, что сейчас позвоню в НКВД, чтоб они прислали уполномоченного для проверки документов. Он тут же поднялся и стал просить меня, чтоб я не звонил. Много-много всяких случаев было в саду – всех и не перечесть».

<…>

 «Однажды я и другие работники сада обедали в павильоне Росси в Михайловском саду, вдруг почти одновременно с трёх сторон павильона упали и взорвались три бомбы: одна попала в дорожку, другая –в дерево, третья – в Мойку. Павильон качался из стороны в сторону, и мы все упали на пол. Прошло минут пятнадцать, мы стали немного приходить в себя, осмотрелись и не нашли бабку Марию Кудряшову. Тут мы услышали смех работницы Нины, которая указывала нам на торчащий из-под стола зад бабушки Марьи. Оказалось, что она, упав на пол, голову свою спрятала под стол. Тут, конечно, мы все рассмеялись.

Поскольку дольше оставаться нам в павильоне было нельзя, я предложил укрыться в ближайшую траншею. Мы спустились в большую траншею, подготовленную под лазарет на краю поляны, рядом с самым большим дубом в саду. Только мы успели войти в траншею, как вдруг рядом с нами раздался оглушительный взрыв, и нас всех по шею затопило водой. Вода ушла также быстро, как и появилась, так как в траншее было два выхода. Немного опомнившись от ошеломившего нас ужаса, мы вышли наверх и увидели в конце траншеи тот самый дуб, выброшенный бомбой из земли. В этот день мы дважды пережили ужас. По счастливому случаю никто не пострадал, только сильно промокли. Мы вернулись обратно в павильон Росси, затопили печурку и начали подсушиваться».

Пётр Кондратьевич называет Марию Степановну «старой храброй бабкой Марией Кудряшовой», и – как ни странно – эти слова звучат по-доброму, с теплом и уважением.

Позже на сайте «Архивы Санкт-Петербурга я найду ещё один документ –   «Дело о деятельности музея Летнего дворца Петра Первого, Летнего сада (штатные расписания, титульный список капитальных работ, акты, докладная записка и переписка по восстановлению)». В деле обнаружится заявление главного садовода Петра Кондратьевича Лобанова на имя начальника Управления по делам искусств – несколько страниц о трудностях в работе по уходу за садом и строениями. Это заявление написано в декабре 1944 года – про период после 1941-го. На первой же странице – упоминание о Марии Степановне:

«...Сады для населения были закрыты. Штат работников всё время уменьшался и в настоящий момент из всего штата работников Летнего сада 31 человек осталось только двое – я да старуха Кудряшова М. С. 78 лет (метельщица)»…

Мария Степановна Кудряшова умерла 3 января 1953 года, ей было 83 года. Похоронена прабабушка на Шуваловском кладбище, я была там в далёком детстве и запомнила только огромный дуб на краю оврага. Я пообещала себе, что летом обязательно приеду в Ленинград – Санкт-Петербург, найду могилу прабабушки и совершу прогулку по аллеям Летнего сада.

Обещание я выполнила летом 2024 года. Шуваловское – старое кладбище, основанное в середине 18-го века, стоит оно на берегу Суздальского озера. Шансов найти могилу прабабушки было немного – нумерацию участков отменили еще в 70-е годы, и у меня была только детская память и схема, давным-давно нарисованная от руки одним из ленинградских родственников.

Вдвоём с племянником Иваном мы искали дорогу – «уклон вниз, потом вдоль озера, потом дерево и немного наверх». Деревьев было много – за пять прошедших десятилетий на берегу озера вырос лес…

Мы шли по узкой тропинке, справа внизу – обрыв, слева наверху – могилы, к которым вели заросшие кустарником узкие проходы с остатками каменных ступенек. Неожиданно начался сильный дождь, и мы моментально промокли, но продолжали искать, и на самом последнем подъёме, когда надежды уже не оставалось, я увидела знакомые имена.

Мы нашли могилу, где похоронены мой дед Иван Никитич Лебедев, бабушкин брат Михаил Иванович с Клавдией, и –  Марья Степановна Кудряшова, прабабушка из Летнего сада! Тут, конечно, и солнце выглянуло.

Потом была экскурсия по Летнему саду, и был Павильон Росси в Михайловском саду – в котором пряталась под столом прабабушка Мария, когда в дуб на поляне попала бомба.

Так проявилась и стала живой история Марии Степановны Кудряшовой – с помощью людей и архивов – хранителей документов и памяти. Мои поиски продолжаются.

Юлия Корчагина, Москва, февраль 2025

См. также:

Кудряшева Мария Степановна – медаль «За оборону Ленинграда».

Муж – Кудряшов Иван Андреевич, 1868, г. р. Уроженец д. Федюково (Износковского р-на Калужской обл.,), беспартийный, занимался сельским хозяйством, проживал: д. Мелентьево. (Износковского р-на Калужской обл.). Осужден Тройкой при ПП ОГПУ Западной обл. 27 декабря 1930 г. по ст. 58-10 УК РСФСР на 3 года ссылки.

Дочь – Лебедева Евдокия Ивановна – медаль «За оборону Ленинграда».

Зять – Лебедев Иван Никитич – медаль «За оборону Ленинграда».

Внучка – Корчагина Валентина Ивановна (урожд. Лебедева), род. 21.09.1930. Место проживания в Блокаду: наб. р. Фонтанки, д. 33/35, кв. 102-а. Место проживания в последние годы: г. Москва. Ум. 31.12.2022. (Они пережили Блокаду, т. 5)

Невестка  –Кудряшева Клавдия Игнатьевна — медаль «За оборону Ленинграда»

---