Кун Георгий Михайлович

---

ГЕОРГИЙ МИХАЙЛОВИЧ КУН

Мои мама и папа с 1936 года были в гражданском браке и проживали у его родителей на хуторе Богослово под авиагородком Кречевицы, в 15 километрах от Новгорода. Когда моего папу, Георгия Михайловича Куна, арестовали, мне было пять месяцев, и я его никогда не видела. У мамы моей был также сын от первого брака, 1936 года рождения, а первый муж у нее был летчик, он разбился во время полетов. Мама всё время говорила, что и мой папа погиб во время полетов, ведь в те годы страшно было произносить, что отец в тюрьме. Мама даже не могла устроиться на работу, жили мы в большом недостатке. Выручали дедушка с бабушкой. Дедушка работал кузнецом на четыре колхоза, человек был знающий, лечил лошадей, и его в округе все любили.

Через два дня после ареста папы арестовали его сестру, мою тетю Марию Михайловну Соколову (Кун). Ее поместили в тюрьму на Арсенальной, 9. В то время она была замужем и беременна. До родов она сидела в общей камере: 20 человек на 9 метров. Очень издевался над ней в тюрьме следователь Авдеев, кричал: «Подпиши документ, что немецкая шпионка», сломал ей ребра. Но однажды, когда ее вели на допрос, моего папу вели с допроса. И, хотя в коридорах были глухие шкафы, в которые запихивали заключенных, чтобы они не встретились, папа успел крикнуть ей: «Ничего не подписывай, ты ждешь ребенка, и тебя они пока не тронут, но я переношу такие пытки…». Потом ее перевели в тюремную больницу, где она в 1938 году родила дочь Жанну. С дочерью ее перевели снова в тюрьму, в одиночную камеру. Кормить дочь было нечем, молока не было, а давали одну бутылочку каши – и всё. Дожила девочка до 8 месяцев, стала хиреть, кожа покрылась фурункулами. Глазками смотрит, а тетя ей: «Жанночка, но мне же нечего тебе дать». Согревала она ее своим телом, из одежды была только пара рваных тряпок. Девочка стала угасать, пришел врач и забрал ее. Когда тетю отыскала в тюрьме ее старшая сестра (год не могла найти), то стала хлопотать, чтобы Жанночку отдали ей. Но не разрешили, а когда девочка умерла от истощения, ее дали похоронить на Богословском кладбище, только не разрешили встать у гробика. (Искали после войны ее могилку в архивных документах, но ответили, что нигде не значится Соколова Жанна Владимировна, что дети, родившиеся в тюрьме, учету не подлежат. Может, вам удастся узнать.)

В 1939 г. тетю Марию освободили, но сказали, если где кому скажешь, где была, сразу же посадим, и тогда никто не узнает, где ты.

Бабушку в 1937 году, сразу после ареста тети Марии, парализовало от горя, и три года она ползала на коленях. Мужа тети Марии заставили отказаться от «врага народа»: или – армия, или – жена. Он и отказался, а когда она вернулась из заключения, просил прощения, просил вернуться. Но как она могла простить такое предательство?

Потом была страшная война.

Дело моего отца пересмотрено в 1961 г. Моя мама умерла от рака в 1964 г. Моя тетя реабилитирована в 1996 г., жива, этот рассказ написан при ее участии.

Прилагаю тетины документы, фото Жанночки в гробу и фото папы. Папе на фото 21 год, он стоит с моей двоюродной сестрой Агнессой у колодца на хуторе Богослово. Видно, как «богато» жили дедушка и бабушка в «шпионской семье».

Юзефа Георгиевна Дебелова (Кун), С.-Петербург

Г. М. Кун расстрелян 24 ноября 1937 г. по так называемому Списку 100 немецких шпионов № 2. Биографическую справку о нем см. в 3-м томе «Ленинградского мартиролога» на с. 220–221.

По имеющимся сведениям, на Богословском кладбище действительно хоронили умерших в ленинградских тюрьмах. Но могилы, за редчайшим исключением, оставались безымянными.

Анатолий Разумов