Кубрин Сергей Иванович

---

СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ КУБРИН

Он был прекрасный, добрый человек и семьянин. Заботливый. Когда уходил на службу утром говорил: “Оля не вставай, я сам себе приготовлю, лежи пока!” Это редко таких людей встретишь. Отец его погиб во время гражданской войны, брат Михаил от тифа умер, похоронен в г. Кургане. Семьи в бедности жили. А отец из Чапаевской дивизии был, - “кто знает”, они же из Волгограда взяты. Работал сам Сергей .Иванович в батраках –пахал землю. А потом познакомился с железнодорожниками из паровозного депо и его там устроили на работу. Он был приспособлен к жизни. Закончил 4 класса, закончил рабфак в Гатчине. Хотел поступить в институт, но не поступил. Зато попал в армию — в авиацию.

Он был моей первой и единственной любовью. Познакомились мы в Гатчине 30 июля 1932 г., когда были на экскурсии. Это была любовь с первого взгляда. Через 14 дней мы поженились. Единственное, что у меня было, — это любовь к нему, и так останется, и умру с этой любовью.

Последний раз он мне сказал перед арестом: “Оля, что бы не было в жизни, но надо друг друга не забывать”. Вот его последние слова, когда он уезжал. А я поставила дочку на окно и думала: «Ему не расстаться с ней». Последний раз он е(  тогда и видел — 20 июля 1937 г. Он отойдет, а она ручонкой машет: “папа, до свидания”. Он опять подбежит, опять е( обнимет, опять целует и не может отойти. Отошел за угол дома и смотрит из-за угла, а она все машет. Он постоял, постоял и побежал, т.к. уже опаздывал на поезд. Их часть в то время стояла в г. Пушкине. И больше его не видели... Дочка очень любила и до сих пор любит своего отца, и он е( любил до безумия.

В ту ночь, когда его арестовали, дочка у меня не спала. Всю ночь – только заснет и вдруг соскакивает: “Мама. мама, папу дяденьки уводят. Поедем скорей к папе...” Сколько бы я е( не успокаивала, ничего не помогало. Дождалась утра и поехали в Пушкин. Когда приехали, я зашла в общежитие, увидела – лежат его полевая сумка и шлем на кровати. Спросила: «Где он?»  - ответили, что у них сегодня пол(ты. И я пошла в штаб к начальнику. “Я жена Кубрина и хочу его видеть”, - сказала я. Он долго молчал, а потом и говорит: “Вы знаете, что ваш муж из армии уволен. И уехал дело выяснять в Ленинград.” Я поверила. Через неделю вновь поехала туда, а мне и говорят, что он арестован. Пошла в 1-ый спец.отдел спросить, за что он арестован, и ответ был следующим: “Аллах знает!”

Ездили на свидание на Воинова. Ездила 20-го числа каждого месяца, когда была наша буква «Ку». В 5 ч. утра занимали очередь, а правильно или нет тебе дадут сведение, никто не знал. Только говорили сначала: “Следствие не закончено”. Как-то передала ему деньги. Но думаю, что ни копеечки до него не дошло. В последний раз я пошла в Военный трибунал на Герцена, узнать о нем, окончено следствие или нет. Дали там номер телефона и сказали звонить попозже. Позвонила в ноябре, сказали в ответ: “Следствие закончено. Отправили по этапу”.

5 лет жили чудесно. вместе с  С. И. Кубриным до его ареста. И после его ареста я все жила-надеялась –на его возвращение.  В 1937 г., октябре месяце родился сын Владимир.  Где бы я ни жила, милиция постоянно ходила меня выселять. Однажды пришли, а я взяла топор: “Вот топор вам, вот мне только попробуйте”. А потом слышу: “Да какое наше дело, это военным надо. Пусть они и разбираются. Пошли отсюда. Что мы будем женщину мучить”. Позже меня переселили в п. Елизаветино, в холодную квартиру, в одну комнату. И там  я осталась одна с двумя детьми. В это время заболел Володя, 20 августа мой сын умер. Я  стала искать теплую комнату — зимнюю, т.к. наступала осень. Нина в это время ходила в садик. Дочурку оставляла на ночь одну, а самой надо было работать в ночную смену в пекарне в г. Гатчине. Потом вдруг в течение 24 часов мне приказано было выехать, меня выслали в г. Каргополь Архангельской обл., сосчитали «врагом народа. Помню, из вещей было: сундучок: одеяло ватное, детское; байковое мое; кроватка, подушка и детская перинка. По дороге в Каргополь, была остановка на ст. Няндово. Там на вокзале было много заключенных, в окне я открыла форточку (окна выходили на вокзал) — везде, куда ни посмотри — стояли на коленях, бритые наголо заключенные. Я сказала дочке: “Нина, доченька, едут к твоему папе — туда”. А она в окошко крикнула: “Дяденьки, передайте папе привет!” Оглянулись они или нет, я не знаю, т.к. мы уехали. В Каргополе Нина тяжело заболела, ее почти не лечили, было нечем, да и кто будет лечить дочь “врага народа”. В школе тоже всячески притеснили, ей приходилось говорить, что папа воюет.

По приезду в Каргополь опять нужно было найти комнату и устроиться на работу. Жили мы вместе с Никифоровой Клавдией Александровной, у нее тоже была девочка, Галя. Домик был похож на келью: 2 окошечка у самой земли, дырявая крыша, но была маленькая печечка. Помог наш местный участковый милиционер, нашел  нам хоть какую-то работу (мы им заготовляли дрова) и давл деньги на проживание – 20 рублей ежемесячно. Но  на основную работу не брали. Я писала дальше. И вот мне разрешают выехать в Ярославль. Все родные и знакомые помогли кто чем, дали денег на дорогу. Когда приехали в Ярославль, я опять встала на учет. Все время была на учете, чтобы сняли подписку о невыезде. В марте 1939 г. смогла устроиться на «Холодильник» (Хладстрой). Помог летчик –Федя Пушкин, который потом погиб. Там я работала грузчиком. В 1946 г. мне выдали паспорт. Завербовалась, и мы уехали в Светогорск. Позже приехала в Питер, тоже жили в аудитории института гидротехники им. Менделеева, около политех. инст-та. В 1946 г. был страшный голод — ели очистки и отруби. Но смогли пережить все трудности жизни.

В 1957 г. нас реабилитировали пожизненно. И в памяти у нас навсегда останется светлая память о муже, отце, деде, прадеде — Сергее Ивановиче Кубрине.

Записано со слов Ольги Павловны Кубриной правнучкой С.И. Кубрина Светланой Максимович, Санкт-Петербург