НИКОЛАЙ КИРИЛЛОВИЧ АЛЁШИН
В «Ленинградском мартирологе» увековечена память нашего дорогого дедушки, Николая Кирилловича Алёшина, рождения 1868 года, уроженца и жителя деревни Судаково Вахпочинковского сельсовета Кадуйского района Ленинградской области, арестованного в сентябре 1937 года и расстрелянного 9 октября этого же года (в мартирологе дедушка значится на стр. 20, том 2-й).
До того, как был составлен мартиролог, о дедушке случайно узнали из публикации корреспондента М. С. Теплицкой «Жертвы репрессий» в газете «Заря коммунизма» Кадуйского района Вологодской области от 21 июня 1990 года.
Вам не передать, сколько у нас было радости, что нашёлся наш дедушка, и горьких слёз, какую мученическую смерть принял он! А за что? За то, что он был исправным хозяином? Честным, порядочным и работящим человеком? Старика-то за что? Ведь ему было уже около семидесяти, и жил он с одной из многодетных дочерей. Боже мой, я уже на 9 лет старше моего милого дедушки, но без слёз не могу обойтись, как его вспомню. Да я и не забываю, в родительские дни вписываю его имя в заупокойной записке, а сразу, узнав о нём, заказала панихиду. Теперь-то мы знаем, где он покоится, и хотя у него нет отдельной могилки, но поклониться его праху есть возможность. В лето 1999 года дочь моя вместе со своим мужем, дочкой, с моей внучкой и сестрой моей, Людмилой Васильевной Соколовой, посетили Левашовское мемориальное кладбище, поклонились всем лежащим в этой большой братской могиле и положили цветы. Посетили небольшой музей при кладбище. При разговоре в музее сказали, что, если есть что-то, что заслуживает внимания, присылайте. И я вот подумала, а что если отправить моё письмо, адресованное Майе Соломоновне Теплицкой после её публикации:
Милый мой дедушка! Как закрою глаза, вижу его стоящим у изгороди, как говорили раньше на Вологодчине «у завора», провожающим телегу, на которой сидим мы. В то лето мы гостили в родных местах. В 1937 году я приезжала на лето в гости к тёте Насте, сестре нашего отца, а в её семье жил дедушка Николай. Я была уже взрослая девица, перешла в восьмой класс, и родители поручили мне привезти дедушку к нам насовсем, дали денег на дорогу. Но он со мной не поехал. Сказал:
– Вот помогу Насте убрать картошку, тогда и приеду к вам.
Да не довелось. Осенью 1937 года его забрали, и больше ничего о нём не было слышно. Да мыслимо ли было в те годы найти хоть какие-то сведения! Взрослые и мы, дети, понимали, что дедули уже нет на белом свете. А какой был труженик! И красивый, несмотря на возраст: сухощавый, стройный, всегда опрятно одетый. Хозяин что надо. Прямой и честный человек, а это, понятно, не всем нравилось. Обидно, что таких крестьян уничтожали.
Шестерых дочерей и двух сыновей вырастили бабушка Екатерина и дед Николай. Все они стали достойными людьми. Мои дорогие тёти Евдокия Николаевна и Антонина Николаевна пережили блокаду в Ленинграде, я была с ними и только благодаря им осталась жива (училась тогда на первом курсе Ленинградской лесотехнической академии). Обе тёти были настоящими коммунистками. Одна из старших дочерей дедушки, Нина Николаевна, 50 лет учительствовала на Житомирщине и награждена орденом Ленина. Младший сын дедушки Иван погиб на фронте. В первые месяцы войны сложили голову на полях сражений восемь юных внуков Николая Кирилловича. Вот вкратце история семьи невинно загубленного и воскрешённого Вами крестьянина из деревни Судаково.
Я бы хотела посмотреть в глаза тем, кто считает, что ничего подобного не было. Не совестно ли им? Ведь они знают: было, да ещё и пострашнее.
Вспоминаю Хибиногорск, где мы поселились. Почти каждую ночь то к одному, то к другому дому подъезжал «чёрный ворон». Мой отец боялся, что и его могут забрать. Мы, дети, жили в постоянном страхе. Не сомневаюсь, отца постигла бы та же участь, если бы мы не уехали на Север, ведь он был таким же прямым и честным, как дедушка. Горько сознавать, что их нет. У отца хоть есть могила, мы всегда можем поклониться его праху. А где последнее пристанище дорогого дедушки? Куда положить незатейливые полевые цветы (благородных-то цветов он не любил)? И тем не менее, если и лежит дедуля в неудобном месте, пусть земля будет ему пухом.
Буду очень признательна, если мои письма найдут местечко в музее при Левашевском мемориальном кладбище.
Фаина Васильевна Шахрай,
г. Калуга, ноябрь 2000 г.
Крестьянин Николай Кириллович Алёшин расстрелян как человек «без определённых занятий», согласно Протоколу Особой тройки УНКВД ЛО № 88. В предписании на расстрел значится 8-м из 97 расстрелянных. Все помянуты во 2-м томе «Ленинградского мартиролога». Ещё двое приговорённых по протоколу № 88 расстреляны в Боровичах и помянуты в 5-м томе «Ленинградского мартиролога». – Ред.