Громов Федор Васильевич

ФЁДОР ВАСИЛЬЕВИЧ ГРОМОВ

Громов Фёдор Васильевич, родился 12 мая 1870 г. в деревне Ракино Копылковской волости Опочецкого уезда Псковской губернии. Арестован 7 марта 1938 г. на станции Неболчи (теперь Любытинского района Новгород-ской обл.). Особой тройкой УНКВД ЛО 17 апреля 1938 г. приговорён по ст. 58-10 УК РСФСР. Расстрелян 26 апреля 1938 г.

Это мой дедушка по маминой линии.

Его дети от первого брака: Громова Наталья Фёдоровна (жила в городе Ораниенбаум), Громов Иван Фёдорович (жил на станции Хвойная).

Дети от второй жены, моей бабушки Ольги Михайловны Воробьёвой (Громовой), – Громова Елизавета Фёдоровна и Громова Мария Фёдоровна (1924 г. р.) – моя мама.

Со слов тёти Елизаветы, дед Фёдор Васильевич занимался торговлей, ездил по губерниям с товаром. Он был неграмотным, но мог говорить по-фински, по-эстонски, т. к. в детстве жил у своего дядьки где-то в Финляндии. Когда женился (где-то в 1920 г.) на моей бабушке Ольге, стал работать обходчиком на железной дороге Петроград–Москва (2-я ветка), жил на 148-м километре на станции Неболчи. Его участок был в сторону Москвы до станции Окулово, а в сторону Ленинграда до станции Хотцы. Затем стал жить с семьёй на хуторе Белоусово, потом этот хутор стал называться «Воробьёвым» – когда там жили уже 2 брата и 2 сестры со своими семьями.

У всех были большие хозяйства. Когда репрессировали деда Фёдора – забрали коров, лошадей, даже ульи с пчёлами разорили. Трудяги были. Дед Фёдор не пил, не курил. На Тихвинскую ходили пешком со станции Неболчи в Тихвин, с ночлегом в деревне Горы – там ночевали у чухонцев, обратно тоже с ночлегом у чухонцев. На Успенье Богородицы ходили в церковь (село Белое, в 40 км), в Рёконьский монастырь тоже пешком ходили (километров 50). И все с детьми маленькими.

В 1935 г. дед работал бригадиром бани, перед арестом работал сторо-жем роддома на станции Неболчи.

Когда деда арестовали, вместе с ним было много арестовано со станции Неболчи и близлежащих деревень. Арестованных помещали в здании милиции в Неболчах, затем погрузили в вагоны на станции. По сумеркам жёны с детьми подходили к зданию милиции, кидали в окошки узелки с едой. Также и к вагонам подползали в темноте и кидали узелки с едой, плач стоял ужасный и в вагонах, и на улице. Охрана отгоняла от вагонов. Некоторые в вагонах умирали, и их складывали в болото около вокзала, где-то в районе нынешнего туалета в Неболчах. Страшное было время…

В начале 1941 г. к нашим кто-то пришёл и сказал, что девчонок заберут на Беломорканал – бегите. Они уехали ночью в Ленинград, оттуда в Койвисто (Приморск) на рыбзавод, где делали шпроты, жили в общежитии. А потом началась война – хаос, бежали на причал, на баржи. Мама попала с баржей в Ленинград, тётушка – на Ораниенбаумский пятачок, в Мартышкино. Маму зимой 1942 г. переправили по Дороге жизни в Неболчи через Чагоду и Хвойную. Тётя воевала, забеременела в 1943 г. и была отправлена рожать на Большую землю, домой в Неболчи.

Надежда Викторовна Никонова,
С.-Петербург

Фёдор Васильевич Громов расстрелян согласно протоколу Особой тройки УНКВД ЛО № 340 от 17 марта 1938 г. В предписании на расстрел значится 28-м из 100 приговорённых к высшей мере наказания. Все считаются расстрелянными 26 апреля 1938 г. и помянуты в 9-м томе «Ленинградского мартиролога». Нет сомнений, однако, что 5 человек были расстреляны согласно служебным запискам от 5 июля 1938 г. после проверки расхождений в установочных данных.

Всего считаются расстрелянными 26 апреля 1938 г. в Ленинграде 948 человек (наибольшее количество расстрелянных за день в 1937–1938 гг.; среди них 100 «латышских шпионов», 97 «эстонских шпионов», 94 «польских шпиона»). Возможное место их погребения – Левашовское мемориальное кладбище. Все предписания на расстрел подписаны зам. нач. УНКВД ЛО В. Н. Гариным и – впервые – новым начальником 8-го отдела и секретарём Особой тройки В. А. Скурихиным. – Ред.