Янчевский Иосиф Адамович
Янчевский Иосиф Адамович, 1904 г. р., уроженец г. Двинск Витебской губ., поляк, член ВКП(б) в 1925-1937 гг., студент Гидрографического института, проживал: г. Ленинград, ул. Текстилей, д. 9, кв. 73. Арестован 29 декабря 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 17 января 1938 г. приговорен по ст. 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 25 января 1938 г. (Его сын Юрий Янчевский погиб в Блокаду в декабре 1941 г. )
ИОСИФ АДАМОВИЧ ЯНЧЕВСКИЙ
О моем отце Янчевском Иосифе Адамовиче, 1904 г. рождения, к великому моему сожалению, мне самой нечего вспомнить, потому что я его никогда не видела. Дело в том, что я родилась 17 мая 1938 г., почти через четыре месяца после его расстрела. Всё, что знаю о нём, рассказано со слов моей мамы, Янчевской (в девичестве Мозжухиной) Антонины Алексеевны, 1908 г. рождения, уроженки Тверской губернии, проживавшей в Петрограде с 1916 г.
Мои родители познакомились в Ленинграде в 1937 г. Отец учился в Гидрографическом институте (современной «Макаровке») и ходил в плавания. По воспоминаниям мамы, отец был романтиком, верившим в грядущее светлое будущее человечества. У его любимой песни были такие слова:
Лейся песня на просторе,
Не скучай, не плачь жена,
Штурмовать далёко море
Посылает нас страна.
Позже, когда она звучала по радио, мама всегда говорила: «Эту песню любил петь твой отец»!
В ту ночь 28 декабря 1937 г., когда отца арестовали, мамы не было дома. Она работала в ночную смену на ткацкой фабрике. Когда пришла с работы домой, в квартире было всё перевернуто, а домочадцы тряслись от страха. Маминого племянника-школьника еле уговорили выйти из запертого туалета, его долго била дрожь и он заикался.
Утром мама сразу кинулась в Большой дом выяснять, в чём обвиняют мужа и какова его дальнейшая судьба. Но там её не пустили дальше порога, а охранники, услышав польские имя и фамилию арестованного, стали смеяться и говорили: «Что тебе, русских было мало»? Вскоре мама заметила, что и за ней как за женой «врага народа» была установлена слежка. Мама боялась, что её тоже арестуют, а ведь она ждала ребёнка. Ей пришлось скрываться по чужим домам, выходить на улицу в платке, повязанном до глаз, чтобы случайно не узнали на улице. Но после моего рождения выследить её было уже нетрудно. Ведь младенца она принесла домой, в квартиру на улице Текстилей (бывшей улице Милосердия), где жила её мать, моя бабушка, и регулярно приходила кормить. Вскоре её арестовали и с грудным ребёнком на руках выслали на поселение в Вышний Волочёк.
В Вышнем Волочке мама оказалась в отчаянном положении – ни жилья, ни работы, ни средств к существованию. Пускать на постой жену арестованного «врага» с ребёнком местные жители боялись. На работу не брали по той же причине. Выхода не было. Тогда мама решилась на отчаянный шаг. Она пришла на приём к местному партийному начальнику, положила плачущего младенца к нему на письменный стол и сказала: «Если Вы считаете меня виноватой, то сажайте и меня с ребёнком в тюрьму, там хотя бы есть нары и похлёбка. Если нет, то дайте мне возможность работать»! Этот начальник снял трубку телефона и распорядился срочно принять на работу на фабрику такую-то гражданку. Вскоре нашлись и добрые люди, которые пустили маму со мной жить в свою избу за печку. Мама была им благодарна за это всю жизнь. Нашлась и няня, которая за небольшие деньги согласилась сидеть с ребёнком, когда мама работала. Единственным условием старушки было, чтобы младенец был крещёным. Так меня окрестили, хотя в те времена это сильно осложняло жизнь.
В 1940 г. хлопотами всех родственников и знакомых маме разрешили вернуться в Ленинград. Она была счастлива наконец-то снова оказаться дома, увидеть своих родных. Но вскоре началась война. Наскитавшись, мама наотрез отказалась от эвакуации. Она решила, что лучше умереть вместе в своей квартире, чем сгинуть где-нибудь на чужбине или в дороге. Вот так мы и остались в Ленинграде от первого дня блокады до последнего. Мама всю войну проработала на Заводе автогаражного электрооборудования, который выпускал снаряды для фронта. Позже была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Но то, как мы пережили страшные девятьсот дней, – история, которую надо рассказывать отдельно. Каким-то чудом нам выпало счастье выжить в аду.
После войны я пошла в школу, повзрослела и стала задавать маме вопросы о своём отце. Мама отвечала мне, что отец пропал и она о нём больше ничего не знает. Надо сказать, что после войны этот ответ не казался странным. Чтобы не травмировать ребёнка, мама скрыла от меня, что отец был арестован и, значит, я дочь «врага народа».
Мама и сама ничего не знала о судьбе своего мужа, хранила его чёрную морскую форму и фуражку, наверное, надеясь на его возвращение. Замуж вторично она так и не вышла.
Наши доблестные органы безопасности не оставляли её без внимания и в дальнейшем. На любом месте работы мама всегда была первой в списке кандидатов на увольнение по сокращению штатов. Как только мама находила новое место работы и в соответствии со своими способностями начинала постепенно подниматься по служебной лестнице, так следовал приказ из первого отдела и её увольняли. Опять наступал безденежный период поисков работы, потом на следующем месте опять приходилось начинать всё с нуля за минимальную оплату. Поэтому вся наша жизнь проходила в нужде, мы едва сводили концы с концами.
И вот, как гром, грянул доклад Хрущёва о разоблачении культа личности Сталина. Я тогда уже была студенткой ЛЭТИ. Это изменило нашу жизнь, и я, наконец, узнала правду об аресте отца. Мы с мамой вздохнули свободнее, у нас появилась надежда, ведь из лагерей стали возвращаться уцелевшие политические заключённые. В 1957 г. мама послала запрос в прокуратуру о судьбе арестованного Янчевского И. А. Через некоторое время ей пришёл ответ за подписью генерального прокурора Руденко, что муж был расстрелян 25 января 1938 г. и реабилитирован посмертно за отсутствием состава преступления. Получается, что мама двадцать лет ждала возвращения давно убитого!
Уже много позже, в 1991 г., меньше чем за год до смерти мамы, когда я посылала ещё один запрос о подробностях этого дела, стало известно о месте массового захоронения казнённых в Ленинграде в этот период – Левашовской пустоши, где скорей всего и был захоронен мой отец. Мы поехали туда вместе с мамой. Она была уже старой и больной. Мы побродили среди сосен, а потом она присела на скамеечку и сказала: «Вот где, наконец, нам суждено было встретиться...». Вскоре её не стало.
Валерия Иосифовна Балицкая (Янчевская), С.-Петербург
Иосиф Адамович Янчевский расстрелян по Списку «Поляки» № 57. В предписании на расстрел значится 78-м из 97 приговорённых к высшей мере наказания. Все 97 человек считаются расстрелянными 25 января 1938 г. (есть основания полагать, что Викентий Петкевич расстрелян после 12 февраля 1938 г.). Все помянуты в 8-м томе «Ленинградского мартиролога». Там же на ил. 59 помещено фото Янчевского.
Сын Янчевского от первого брака, десятилетний Юра Янчевский, погиб в Блокаду в декабре 1941 г.
Анатолий Разумов
