Страумит Яков Иванович
ЯКОВ ИВАНОВИЧ СТРАУМИТ
Имя моего дедушки Страумита Якова Ивановича я нашла через Интернет, в томе 8 «Ленинградского мартиролога». Меня зовут Никифорова (Страумит) Елизавета Александровна, 1948 г. р., по специальности врач, акушер-гинеколог. В семье о деде, если и говорили, то скупо, отрывочно. Я даже не задавала вопросов о происхождении своей фамилии.
Родилась я в Ленинграде, из родственников – мама, папа, бабушка по отцу, мамина сестра. Остальные погибли во время Блокады. Жили мы на Васильевском острове, но бабушка Страумит (Попова) Глафира Васильевна ленинградской прописки не имела, у нас никогда не ночевала. Были у неё очень надёжные друзья, Васендина Анна Алексеевна и её муж Бычков Виктор Васильевич, проживавшие в Басковом переулке, д. 20, кв. 6. Туда бабушка приходила поздно ночью, спала и уходила часов в 5 утра. Насколько я помню, тётя Аня работала заведующей интернатом для детей погибших (своей смертью) партийных работников. Дядя Витя работал в военно-партийном аппарате. Почему эти ночёвки были тайными, я не спрашивала, не принято было в семье задавать подобные вопросы. Только в день похорон Сталина И. В. (мне было 4,5 года) я спросила, – «А почему все плачут, а мы нет?». Отец бросил коротко: «Мы своё раньше отплакали». Смысла я не поняла, но фразу запомнила.
В 1956 г. бабушке внезапно дали хорошую комнату на Авиационной улице, и я стала проводить с ней выходные и каникулы. Бабушка была очень сдержанная, посторонних в доме не бывало. Меня воспитывали в духе патриотизма – Революция, Гражданская война, всё это было окутано романтикой и ореолом героизма. Великая Отечественная война, Блокада – было и остаётся для меня святым и сегодня. Читала я всегда очень много, а в детстве только про героев Гражданской войны. И вдруг в 1957 г. бабушка очень гордо (но тихо) сказала мне, что мой дед – «красный» латышский стрелок, участник Гражданской войны, и умер он до войны от старых ранений. Я была очень горда этим фактом. Сказала бабушка, что жили они на углу Гороховой и Большой Морской, дед работал в хлебопекарне. Больше ничего я не узнала.
Были в поведении бабушки странности, которых я не понимала. Радио на всю мощь, от гимна до гимна. Газеты покупались абсолютно все, от «Правды» до «Пионерской правды». Читала их бабушка вслух, очень громко, и я должна была всё это слушать. Кстати, с тех пор я не читаю газет. А ещё мы ежедневно пели революционные песни, и тоже громко. Почему громко? А это чтобы соседи слышали.
Больше я ничего не знала. Родители мои развелись, но с папой отношения у меня были очень близкие. Тема дедушки не поднималась никогда. Отец сразу замыкался. Но в 1987–88 гг. его пригласили в Ригу на съезд потомков «красных» латышских стрелков. Из поездки он вернулся очень гордый, сказал, что они сажали памятную дубовую аллею. После этого я узнала следующее:
Страумит Яков Иванович родился 25 июля 1883 г. на мызе Катвар деревни Прей Вольмарского уезда Лифляндской губернии, в крестьянской семье. Латыш, православный, крещён 4 сентября 1883 г. Есть запись в метрической книге части первой о родившихся за № 581 от 31 декабря 1909 г. Лензальской Александра Невского церкви Рижской епархии Вольмарского уезда. Подписано священником Владимиром Знаменским и дьяконом Георгием Лагебуль. Его родители: Страумит Ян Михайлович и Страумит Мария Тенисовна. До 1914 г. Яков Иванович работал подмастерьем-хлебопёком в г. Рига. В 1914 г. был призван в армию в составе латышского стрелкового полка. Воевал на Западном фронте, в 1916 г. примкнул к РСДРП(б). Революцию встретил в Петрограде. В составе латышского отряда охранял Смольный. В 1918 г. в Латвию не вернулся, опасаясь преследования за революционную деятельность, хотя там у него оставалась семья: жена Анна Яковлевна и дети Эльза и Леонид. Переписку с ними он поддерживал (у нас есть их фотографии).
С моей бабушкой Глафирой Васильевной дед познакомился в госпитале, где она работала сестрой милосердия. (В 1914 г. бабушка окончила Обуховскую сестринскую общину.) В 1923 г. дед получил известие о смерти первой жены и женился на бабушке. 30 августа 1924 г. родился мой отец – Александр Яковлевич.
По воспоминаниям папы, дед был очень внимателен к семье, хозяйственный, но очень неразговорчивый. Работал в хлебобулочном учреждении. Знал ли он о предстоящем аресте – сказать трудно. По Ленинграду шли аресты, и латышей тоже. Возможно, ждал и не верил, как многие в те времена. Для его семьи арест был безусловно шоком. В 24 часа отца и бабушку выслали из Ленинграда. Сосланы они были в г. Каргополь. Там папа окончил 8-й класс, и больше его никуда не принимали. Ни учёбы, ни работы.
Бабушка работала в больницах. В 1940 г. отец получил паспорт и оказался в Ленинграде, с пропиской в Басковом переулке у друзей своей матери. Как это получилось – могу только догадываться. Наверняка среди ссыльных обсуждались возможности выскользнуть из-под надзора, возможно, бабушкины друзья помогли советом. Факт остаётся фактом. Отец вернулся в Ленинград и поступил в Железнодорожный техникум.
В июне 1941 г., не дождавшись 17-летия, отец ушёл добровольцем на фронт. Воевал всю осень, зиму 1941/42 гг. вплоть до мая 1942 г. в районе бывшей больницы им. Фореля. В мае 1942 г. получил ранение в лёгкое, осколком был оторван палец на правой руке. Из медсанбата был отправлен в госпиталь, потом демобилизован из-за отсутствия пальца правой руки и уехал в г. Киров. Туда были переведены ссыльные из Каргополя, и бабушка тоже. В Киров была эвакуирована Военно-медицинская академия. В 1942 г. папа поступил в Академию, в 1946 г. закончил с отличием, первым по списку выпуска, женился на моей матери Ольге Дмитриевне Лещинской и уехал служить в г. Севастополь.
Отец имел боевые награды, теперь они хранятся у меня. К 1954 г. отец защитил кандидатскую диссертацию по психиатрии, служил главным невропатологом Северного флота в чине майора медслужбы. В 1955 г. по конкурсу прошёл на должность зав. отделением неврозов клиники им. Бехтерева, где отработал 20 лет. Затем до пенсии работал в больнице им. Скворцова-Степанова. С гордостью могу сказать, что мой отец был одним из лучших психиатров Ленинграда, одним из первых начал заниматься психотерапией. Его фамилию знают и часто ссылаются на его работы современные врачи.
Бабушка в 1954 г. посылала запрос в Генеральную прокуратуру о судьбе мужа. В 1956 г. она получила справку в том, что «Страумит Яков Иванович, 1883 г. р., умер в январе 1941 г. в лагере от острой сердечной недостаточности. Реабилитирован посмертно за полным отсутствием в его действиях состава преступления». Отец рассказывал, что они с бабушкой очень переживали от мысли, что их родной человек, возможно, был в лагере рядом с Каргополем, а они не знали и не смогли помочь.
Когда в газете начали печатать Мартиролог, папа пошёл на Литейный пр., д. 4, чтобы уточнить место заключения деда. Списки расстрелянных ошеломляли, судьба многих латышских стрелков была уже известна, так что причиной смерти деда могла оказаться и не острая сердечная недостаточность.
В отделе по реабилитации отцу сказали, чтобы он следил за Мартирологом, и когда найдёт данные на своего отца, ему выдадут другую справку. 9 мая 1990 г. папа умер. Я следила за газетой, пока печатали Мартиролог. 8–10 лет назад я увидела в Доме книги три тома Мартиролога, но они охватывали только начало 1937 г. Куда обращаться дальше, я не знала. Но в 2008 г. услышала по радио о работе Центра «Возвращённые имена», позвонила, и мне ответили.
К сожалению, документов в семье практически нет. Но даже скромные сведения о деде имеют огромное значение для меня, моей дочери и моего внука – мы должны знать правду о своих семьях.
P. S. Дочь Якова Ивановича Эльза Гайлитис в 1944 г. эмигрировала из Латвии. В 1958 г. она с мужем и двумя сыновьями жила в Филадельфии. Разыскать её мне не удалось.
Елизавета Александровна Никифорова (Страумит),
С.-Петербург
Бригадир 5-го кондитерского комбината Яков Иванович Страумит расстрелян по так называемому Списку латышских шпионов № 20. В предписании на расстрел он значится 20-м из 99 расстрелянных. Все помянуты в 8-м томе «Ленинградского мартиролога». – Ред.