КАРЛ ЯКОВЛЕВИЧ СНИКЕР
Это случилось в Стругах 21 декабря 1937 г. Мы с отцом вечером пошли к знакомым, а за нами, видно, всё время следовал чекист. Не успели мы поздороваться с хозяевами квартиры, как дверь отворилась и вошедший чекист, обращаясь к отцу, спросил: «Ваша фамилия, имя, отчество». После чего приказал: «Пойдём со мной». Так отец отправился в свой последний путь, а я в полном смятении провожал его до продуктового магазина. Дальше к тюрьме отец мне не разрешил идти, и там я с ним навсегда простился. Он пошёл с конвоиром в тюрьму, а я, двенадцатилетний мальчонка, пошёл ночевать к знакомым.
С отцом мы жили вдвоём. На второй день после ареста соседка помогла мне собрать отцу передачу. Через несколько дней я купил булку и решил отнести её отцу. В тюрьме у дежурного спросил, можно ли передать, а этот разговор за дверью услышал отец (видно, их так много было, что находились не в камерах, а в коридоре). Нам удалось обменяться несколькими фразами. Отец спросил, что я делаю, пойду ли в школу, с кем живу. Когда я ещё раз поехал в тюрьму, мне дежурный сказал, что отца уже нет, отправили дальше…
В Стругокрасненском районе к началу 1930-х годов сложились две довольно мощные общины – латышская и эстонская, которыми была построена и содержалась лютеранская церковь и при ней латышская начальная школа. Это по теперешнему административному делению Симанологская волость, дер. Новая Жизнь.
Мой прадед с двумя сыновьями Яковом и Петром в середине 1870 годов прибыл из Латвии и на хуторе Заречье выкупил землю, сколько, не знаю, но при дележе земли между сыновьями Якову (моему деду) принадлежало более 40 десятин. Жизнь их начиналась с нуля, т. е. с раскорчёвки леса под земельные угодья, и была трудной, но результативной. К началу 1900 годов крестьянское хозяйство работало в полную силу – вся земля обрабатывалась и давала доход. Работать было кому – у Якова было 4 сына и пять дочерей. Один из сыновей погиб в русско-японской войне, второй умер в конце 20-х годов, а мой отец и его брат Борис Яковлевич в декабре 1937 года арестованы и в январе 1938 года – расстреляны.
В этой округе были ещё Сникеры и все имели родственников.
В декабре 1937 года арестован двоюродный брат отца Сникер Иван Петрович – колхозник. Также родственник Сникер Иван Карлович, рабочий артели «Восход» в Стругах, арестован на один день позже отца. Арестован брат Ивана – Сникер Алекс Карлович – колхозник.
Кроме указанных – Сникеров – были арестованы соседи-латыши:
Мушкис Ян Августович – контролёр сберкассы в Стругах,
Тентель Эдуард Адамович, учитель – муж моей тёти,
Лейман Адольф – председатель колхоза – муж другой моей тёти.
Это я упомянул родственников и близких соседей, но арестовано было почти всё мужское население национальных меньшинств, а также и много русских.
Так была уничтожена община и латышей, и эстонцев, школа закрыта, и т. д.
Можно ещё добавить, что в этой общине были всевозможные ремесленники: портной, сапожник, столяр и т. д. Мой второй дед по матери, Зисс Август, был кузнецом и из Латвии приехал в Заречье, будучи женатым. В Латвии он был только подмастерьем, а в Заречье – полноправным кузнецом и клиенты у него были в радиусе 5 км. Он не был включён в списки репрессированных, очевидно, потому, что его возраст подходил к 70 годам.
Посылаю фотографию нашей семьи – так было 70 лет назад. Была благополучная, культурная, нормальная семья. Мать работала учительницей в сельской глубинке – 30 км от районного центра, а отец пахал землю, урожаем кормил семью и выполнял поставки государству. Мне удалось и посчастливилось на этом замечательном месте, хуторе «Заречье», пожить, видеть и уяснить в памяти, как там жили и работали, какой уютный уголок жизненный там был создан. Я там ежегодно бываю, чтобы поклониться своей родине. Мне приятно там быть, но с горечью в душе вижу, как через десятилетия природа по-своему преобразует это место. Таким оно, наверное, и было, когда пришли сюда мои предки. Все поля заросли кустарником и лесом; чтобы опять там жить, надо раскорчёвывать землю, пашни и луга.
Подошли роковые для миллионов советских людей 1937–38 годы, и как в подарок ко дню рождения «великого кормчего» был схвачен отец. На ходатайства и обращения в Ленинград на улицу Чайковского ответов не давали, там лгали – «осуждён на 10 лет без права переписки». Из этого следовало, что, хотя «великий кормчий» был коварен и жесток и опирался на многочисленную армию чекистов, сразу сказать правду народу боялись.
Когда автор и организатор репрессий ушёл из жизни, наступила незначительная оттепель, – на ходатайства стали отвечать. 27 августа 1957 года пришла справка о посмертной реабилитации К. Я. Сникера.
Но нам, родным, всё-таки хотелось знать, в чём же был виновен невинный человек, и Псковское управление КГБ сообщило, что Сникер К. Я. участвовал в шпионской повстанческо-диверсионной организации и осуждён Комиссией НКВД СССР 12 января 1938 года по ст. 58-6-11 УК РСФСР к расстрелу. В этот же день и по этой же статье был приговорён к расстрелу брат отца – Сникер Борис Яковлевич, 1882 г. рождения.
В октябре 1990 года я добился разрешения Псковского управления КГБ ознакомиться с материалами обвинения отца.
Какой полёт фантазии чекистов! Из этих материалов я увидел, какой «выдающейся» личностью был мой отец. На двух листах печатного шрифта были названы войсковые части от Ленинграда до Пскова, которые «прошпионил» мой отец. А были ли в действительности упомянутые номера полевых почт или и это было выдумано?
Не обошлось без путаницы и в свидетельстве о смерти, выданном Стругокрасненским райбюро ЗАГС. Я их имею два – первое о дате смерти 8 апреля 1938 года с прочерками причины и места смерти и второе от 21 ноября 1989 года, где указано, что отец расстрелян 18 января 1938 года в Ленинграде.
В своё время редакция местной стругокрасненской газеты помещала воспоминания об арестованных. Моим воспоминаниям газета дала заголовок «Цветы на перекрёстке» – я при посещении Струг иногда на месте, где мы расстались с отцом, оставлял розы.
Валерий Карлович Сникер,
г. Рига
Карл Яковлевич Сникер работал сторожем нефтебазы в районном центре Ленинградской области Струги Красные (до революции станционный посёлок Струги-Белая). Арест его оформили ночью 22 декабря 1937 г. Карл Сникер расстрелян по так называемому Списку латышских шпионов № 21. В предписании на расстрел он значится 56-м. Его брат Борис – 59-м, его родственник Иван Сникер – 53-м, его сосед Ян Мушкис – 52-м. Всего по этому предписанию расстреляны 99 человек. Они помянуты в 5-м томе Книги памяти «Не предать забвению» (Псков, 1998) и в данном томе «Ленинградского мартиролога». Эдуард Адамович Тентель расстрелян по так называемому Списку латышских шпионов № 11. В предписании на расстрел он значится 35-м из 100 расстрелянных. Они помянуты в 4-м томе Книги памяти «Не предать забвению» (Псков, 1998) и в 7-м томе «Ленинградского мартиролога». – Ред.