Камалдин Иван Давидович (Давыдович)

ИВАН ДАВИДОВИЧ КАМАЛДИН

Мой отец, Камалдин Иван Давидович, родился в Риге в 1899 г. Насколько я представляю себе, его мать Эмма не работала, его отец Яков Баац работал на фабрике.

В 16 лет отец прошёл конфирмацию. Религия – лютеранин. По традиции, у него было несколько имён, я помню Жан-Эдуард-Иоанн, в России стал Иваном. Имел двух сестёр, обе были младше его, Лидию и Эмму. После революции, оставив в Риге мать, все трое переехали в Петроград на заработки. Отец поступил работать на авиационный завод, откуда был мобилизован в Красную армию. Одно время, судя по фотографии и надписи на ней, служил на Западном фронте. Ушёл на фронт как Баац, прибыл с фронта как Камалдин (выдуманная фамилия) Иван Давидович.

Мать моя об этих метаморфозах ничего не могла мне впоследствии рассказать, т. к. и ей ничего не рассказал отец.

Мать с отцом познакомились и оформили брак в 1925 г. По словам матери, очень часто ходили в гости к друзьям отца из латышской диаспоры. В семье упоминались часто Лацис и Креслин. Особенно дружен отец был с Креслиным (единственным, оставшимся не арестованным из всех 40 человек).

В 1932 г. мать окончила Университет, отец, прошедший через рабфак, – Лесотехническую академию, мне было два года. Мать стала биологом, отец – специалистом по лесному хозяйству. По партийной линии послали отца в Чудово «поднимать» Чудовский леспромхоз. Мать и я остались в Ленинграде.

Я часто ездила к отцу в Чудово, часто встречала там Креслина. Отец был ко мне добр, брал меня на охоту. В Чудове он имел большой авторитет, о чём свидетельствовали оставшиеся после его смерти у нас тарелки Чудовского фарфорового завода с надписью депутату Камалдину. Особой близости с отцом не было, но я гордилась им. Гордилась его честностью. Мама рассказывала следующую историю. При поступлении в Университет она скрыла дворянское происхождение. Отец, узнав это, пошёл в партком Университета и рассказал о мамином обмане. Как ни странно, маму из Университета не выгнали.

Помню, мать рассказывала, что отец, будучи директором Леспромхоза, присылал деньги на содержание семьи. Однажды деньги не поступили. Мама звонит в Чудово и жалуется, что денег нету, пришли, мол, нам. Отец говорит, что денег не прислали, даже зарплату рабочим. «Так пришли из директорского фонда». «Эти деньги я тоже отдал рабочим. И запомни, Оля, у меня на первом месте партия, на втором семья».

В 37-м году я поступила в первый класс. К этому времени у мамы был уже кроме меня и полугодовалый сын Витенька (который вскоре умер). И вот, когда пришла весть об аресте отца, мать, взяв Витеньку на руки, каждый день, по её словам, ходила в очередь к Большому дому, чтобы выяснить судьбу отца. Когда она подходила к окошку, задавала один и тот же вопрос «Где мой муж?». Окошко захлопывалось, а женщина отвечала «не знаю». Так было много раз. Кончилось тем, что мама, озлившись при вопросе, в ещё открытое окошко сунула сына. Тогда ошеломлённая сотрудница вынуждена была сказать: «Десять лет. Дальневосточный край, без права переписки». Что это означает, все уже знали. Человека живого не было.

Судьба моего деда, донского казака Дмитрия Петровича Желтухина, отступавшего с Деникиным, сидевшего в лагере, оказалась более «весёлой». Он стал моим воспитателем, нашим семейным поваром, огородником (мы жили на Удельной), разводчиком кур и т. д., чтобы поддержать семью.

Инна Ивановна Камалдина,
С.-Петербург

Иван Давидович Камалдин расстрелян по так называемому Списку латышских шпионов № 17. По предписанию, отправленному 15 января 1938 г. из Ленинграда, в Новгороде расстреляны 44 человека. Камалдин значится в этом предписании 34-м. Ещё 54 человека расстреляны по Списку № 17 в Ленинграде. Все расстрелянные помянуты в 8-м томе «Ленинградского мартиролога». – Ред.