Хенкин Евгений Александрович
Хенкин Евгений Александрович, 1900 г. р., уроженец г. Ростов-на-Дону, еврей, беспартийный, музыкант Ленгосэстрады, проживал: г. Ленинград, ул. Жуковского, д. 31, кв. 22. Арестован 18 ноября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 26 декабря 1937 г. приговорен по ст. 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 3 января 1938 г.
Из материалов к «Ленинградскому мартирологу» 1934–1938 годов.
Братья Хенкины, Евгений и Яков
Эта история появилась на свет исключительно благодаря работе центра «Возвращённые имена», а потому и рассказать её первый раз я хочу на страницах Мартиролога.
В 2012 году мы начали оцифровку старых негативов, пролежавших нетронутыми десятки лет в коробках, переезжавших вместе с семьей из одной квартиры в другую. Знали, что негативы отсняты моим дедом, Яковом Хенкиным, погибшим на Ленинградском фронте в 1941 году. Но оказалось, что фотоархив состоит из двух частей, и вторая из них снята в Германии. Да, конечно же, не было секретом, что у Якова и его сестры Софьи, прожившей долгую жизнь, большую часть которой она проработала в редакции журнала «Звезда», был ещё один брат, Евгений; знали, что он был музыкантом, играл на терменвоксе и гастролировал за границей. В альбомах Софьи были фотографии, на которых он снят в Берлине, Париже и других городах мира, смутно помнилось, что он был её любимым братом, но о том, как сложилась его жизнь, что с ним случилось, где и когда потерялись его следы, мы не знали и не спрашивали. Про молчание в семьях сейчас пишут немало.
С первых же оцифрованных кадров, появившихся на мониторе компьютера, стало понятно, что от них больше «никуда не деться», что вместе с этими фотографиями в нашу жизнь вернулись или пришли два человека – они стали приближаться и становиться родными и важными, на кадрах были сняты мир, каким они его видели, их жизнь и, каким-то непостижимым образом, – их чувства.
Яков Хенкин, мой дед, инженер, ушёл добровольцем на фронт, мама искала, где и когда он погиб, но сведений об этом получить не смогла.
Евгений Хенкин, его брат, музыкант.
Это всё, что было известно.
Так неожиданно у нас появилось очень много новых дел. Надо было показывать фотографии знакомым, думать, как их обнародовать. Фотографы и искусствоведы сразу заговорили об уникальности архива, а это накладывало на нас определенную ответственность. Надо было, конечно же, постараться узнать всё возможное об авторах фотографий, о том, какой была их (и наша) семья, как сложились их судьбы. Задавать вопросы уже было некому. А значит, надо было раскапывать и собирать по крупицам то, о чём ещё совсем недавно могли бы рассказать бабушка и тётя.
Сначала были сайты ОБД «Мемориал» и «Ленинградского мартиролога». И ощущение того, что свершилось невозможное, невероятное, когда имена и фамилии тут же нашлись. Впервые прочитали документы о том, что Яков Хенкин умер в госпитале, а Евгений Хенкин... Это было полной неожиданностью. Всегда считала, что он умер за границей. Читала и перечитывала короткую запись, не веря своим глазам. Расстрелян в Ленинграде? арестован в той же квартире, в которой жила долгие годы Софья? и я ничего об этом не знала? Никто не сказал ни единого слова…
Я поехала в Петербург, чтобы как можно скорее попасть в «Мемориал» и узнать подробности. Везло – я знакомилась с прекрасными людьми, которые помогали и делами, и советами. Татьяна Моргачёва не только рассказала мне всё, что знала о гибели Якова, но и направила по пути возможных поисков новых документов, новых сведений. Рассказала о центре «Возвращённые имена» и произнесла имя Анатолия Яковлевича Разумова.
Думаю сейчас о том, насколько благодарна своим дедам – не только за их дар, но и за людей, которых встретила в своих розысках, за беседы и помощь, которую получала и продолжаю получать. История работы над фотографическим наследием дедов – это история встреч и человеческих отношений, поддержки, дружбы и любви.
В июне 2017 года в Эрмитаже открылась выставка «Братья Хенкины: открытие. Люди Ленинграда и Берлина 1920–1930-х годов». Выставку курировал Дмитрий Озерков, руководитель отдела современного искусства. Вышел каталог. Было опубликовано много статей. Это был первый большой шаг, первая публичная встреча с фотографиями братьев Хенкиных, первый раз были произнесены их имена, были сказаны о них первые слова.
Фотографы Евгений и Яков Хенкины родились в Ростове-на-Дону в семье фабриканта Александра Хенкина и его жены Анны (урожденной Ханы-Ревекии Эрберг) соответственно в 1900 и в 1903 годах. В 1906-м у них появилась младшая сестра Софья.
Прадед Александр Хенкин был одним из 8 детей Якова и Софьи Хенкиных (урожденной Лейн), братом известных артистов Владимира и Виктора Хенкиных, дядей профессора Валентина Хенкина и писателя Кирилла Хенкина. По свидетельству Валентина Хенкина, прадед Александр и прабабушка Анна погибли в 1920 году, при обстреле Ростова-на-Дону. В 1925 году Евгений уехал в Германию и в 1926 году поступил на факультет корабельного машиностроения Берлинской высшей технической школы (ныне Берлинский технический университет) в Шарлоттенбурге, из которой был отчислен после взятого отпуска в 1930 году. Справка Технического университета – единственный документ, который пока удалось получить в Германии, если не считать ответов «сведений о Евгении Хенкине нет», поступающих из архивов Берлина.
В Российской национальной (бывшей Публичной) библиотеке, в центре «Возвращённые имена», в мае 2013 года я получила 7-й том «Ленинградского мартиролога». На странице 436 несколько строк: «Хенкин Евгений Александрович ... музыкант Ленгосэстрады ... Расстрелян в г. Ленинград 3 января 1938 г.».
На остальных страницах книги – по пять, шесть семь строк после фамилий тех, кто был расстрелян в первые две недели 1938 года. Мой друг Дмитрий Конрадт в тот же день получил «свой» 3-й том, с именем своего дяди среди имён других людей, расстрелянных в ноябре 1937 года. Никогда не забуду этот день, – не было для меня сильнее книги о сталинских репрессиях, чем книга с возвращёнными нам именами, не приходилось прежде пережить такой острый и такой необыкновенный момент: заходила в Публичную библиотеку, чтобы узнать что-то о незнакомом мне человеке, а выходила, скорбя о близком и любимом «дедчатом» дяде, радости общения с которым меня лишили. Я и сейчас удивляюсь и радуюсь тому, что он появился в моей жизни – красавец и умница, талантливый музыкант, игравший, как минимум, на трёх инструментах (один из которых достоин отдельного рассказа – мифический и вновь популярный терменвокс), любящий женщин и собак, умеющий дружить, смеяться, любоваться, шутить и быть серьёзным и очень внимательным. Обо всём этом говорят, шутят, рассуждают его фотографии. Их много, и они, разумеется, показывают нам не только мир «снаружи», но и – в первую очередь – внутренний мир автора.
Значительно позже Анатолий Яковлевич передал копии материалов архивно-следственного дела Хенкина. Читать подобные дела было и всегда будет страшно. Если бы было не так страшно, основным чувством было бы недоумение оттого, что можно такое придумать и на основании этого «такого» составить обвинительное заключение. И зачем оно вообще нужно, если заранее известно, что живым арестованный из тюрьмы не выйдет, пойдёт по плану, «по первой категории», расстрел по заочному решению, без объявления приговора.
38-летний талантливый жизнелюбивый Евгений был расстрелян через полтора месяца после ареста и двух оформленных по шаблону протоколов допросов. Из этого очень небольшого количества строчек «ознакомительного» протокола допроса, с перечислением друзей и подруг, с названиями каких-то мест, нам ещё предстоит попытаться извлечь максимум информации, как только удастся найти помощников в Германии. Пока подтвердились сведения о Высшей технической школе – и это уже много.
Трудно сказать, как получилось, что вслед за Евгением в НКВД не оказались его брат Яков и сестра Софья, может быть, просто повезло. И, конечно же, они не знали, что Евгения расстреляли, таких сведений родственникам не предоставляли. Примерно через год после его расстрела Софья, убеждённая в его невиновности, обращалась в НКВД с просьбой о пересмотре дела. Не знаю, какой ответ она получила, но прошения о реабилитации она не подавала потом никогда.
В 1941 году Яков, несмотря на очень плохое зрение, записался добровольцем и ушёл на войну. В ноябре 1941 года он умер от ран в военном госпитале под Ленинградом.
Братья родились и ушли из жизни с одной и той же разницей в три года, оставив негативы и фотографии.
Как и почему брат и сестра Евгения приняли решение сохранить негативы Евгения, мы не узнаем никогда. Знали ли братья Хенкины, что были мастерами? Или они просто ценили то, что было сделано, снято на протяжении многих лет, было их жизнью? Трудно сказать.
Знаем только, что вдова Якова, моя бабушка Фрида Хенкина, тоже не выбросила коробки с пленками, как не выбросила их потом их дочка Галя, как не выбросила я, как не выбросил мой сын Денис.
И понимаем почему. Фотографии и негативы должны были пролежать долгие годы, дождаться своего часа и выйти на свет, чтобы их увидели люди.
Ольга Маслова Вальтер, внучка братьев Хенкиных
Евгений Хенкин расстрелян в ночь на 3 января 1938 г. по так называемому списку Немцы № 4, порядковый номер в предписании на расстрел 32. Всего в эту ночь в Ленинграде расстреляны 359 человек, из них 20 женщин:
88 человек по списку «Немцы» № 4;
191 человек по спискам «Латыши» № 4, № 6, № 9;
82 человека по списку «Финны» № 7.
Все помянуты в 7-м томе «Ленинградского мартиролога». Вероятное место погребения – Левашовское мемориальное кладбище.
Анатолий Разумов
См. также:
Хенкин Яков Александрович, 1903 г. р. Место проживания: ул. Рубинштейна, д. 14, кв. 2. Призван в Красную армию 4 октября 1941, рядовой. Умер от ран 12 ноября 1941. Место захоронения: Пундоловское кладб.
Хенкина Софья Александровна, род. 20.09.1906. Место проживания в Блокаду: ул. Жуковского, д. 31, кв. 22. Призвана в Красную армию в декабре 1942, ст. лейтенант администр. службы. В последние годы проживала в Московском р-не. Ум. в 1994.
