Гингер Сергей Григорьевич

---

НАШ ДЕД СЕРГЕЙ ГРИГОРЬЕВИЧ ГИНГЕР

 

Мой дед, архитектор Гингер Сергей Григорьевич, родился в 1870 г. в Новороссийске. Окончил Рижский политехнический институт.

В 1890 г. женился. От брака имел двоих сыновей: Григорий (1897–1994) – искусствовед, мой отец; и Владимир (1899–1977) – художник, преподаватель Академии художеств.

Сергей Григорьевич начал свою профессиональную деятельность с конца 1890 гг.: строил дома для рабочих в Новороссийске. Первые проекты в Петербурге относятся к 1905 г.

С 1907 г. он жил в Петербурге постоянно. Построил больше двадцати домов в стиле модерна и неоклассицизма. В 1908–1909 гг. построил несколько частных домов в Сестрорецке.

По воспоминаниям родных и близких ему людей, он был интеллигентным и образованным человеком. Очень много времени уделял семье, детям, о которых сердечно заботился до конца своих дней. Оба его старших сына учились в гимназии Карла Мая. По воспоминаниям сыновей, в гостиной стоял большой круглый стол, на котором размещались свежие периодические издания по искусству: «Аполлон», «Старые годы», «Художественные сокровища России». Некоторые из них до сих пор сохранились в семейной библиотеке.

В 1933 г. Сергей Григорьевич был арестован (по доносу) и выслан в Томск. В ссылке он не прекращал своей профессиональной деятельности: выполнял архитектурные работы, преподавал в Архитектурно-строительном институте и техникумах, вызывая уважение и любовь студентов. Переписывался с уже взрослыми сыновьями, вникая во все их семейные и творческие проблемы, которые его глубоко волновали.

Подробнее о его жизни в этот период известно из сохранившихся писем.

Сыну Владимиру 25.12.36 г.

«Милый мой, любимый, родной Вова!.. Преподаю в 2-х техникумах: Строительном и Сельскохозяйственном. Дисциплины: рисование, гражданская архитектура, история архитектуры и архитектурное проектирование».

Сыну Владимиру 26.02.37 г.

«До сих пор не могу придти в себя от твоей чудесной посылки. Она меня выручает как раз в последнее время, когда мне приходится работать без всякого перерыва от 8 ½ ч. утра до 8 ½ ч. вечера. Вот тут-то приходит на помощь твоя посылка. Я делаю несколько бутербродов и во время перемены поедаю их, т. к. в эти дни про завтраки и обеды и думать нечего». «…Меня больше всего интересовало, интересует и будет интересовать всё о твоей жизни, твоей деятельности, твоих будущих планах, в особенности теперь, когда нахожусь в полном одиночестве, среди совершенно чуждых мне людей».

Сыну Владимиру 30.04.37 г.

«…Опять приходится бранить за крупные затраты, которые ты для меня делаешь. Не пишу подробно, т. к. буквально нет времени. В мае буду посвободнее и тогда подробнее отвечу тебе и Грише на Ваши чудные письма. Целую крепко. Папа».

Сыну Григорию 25.06.37 г.

«Дорогой мой, милый, славный Гришута… не могу тебе передать той радости, которую я испытал, когда узнал, что наконец-то и у меня появился внук, да ещё, как пишешь, чудесный. Теперь у меня прибавляется мечта жизни: повидать его в натуре!!! Любящий тебя всей душой папа!!».

Последнее сохранившееся письмо (открытка) к сыну Владимиру от 18.09.37 г.:

«…С нетерпением жду обещанного подробного письма. К сожалению, я так занят, что не могу пока писать подробно. Целую. Папа».

20 октября 1937 г. Сергей Григорьевич был повторно арестован.

9 ноября 1937 г. расстрелян.

Уже после реабилитации родственникам была прислана из Томска копия приветствия Сергею Григорьевичу от студентов 4-го курса Сельскохозяйственного техникума:

«Благодарим Вас, Сергей Григорьевич, за Ваше чуткое, добросовестное отношение к нам: Вы, несмотря на Вашу перегруженность в работе, отдаёте нам Ваши неоценимые знания, которые мы воспринимаем со всем вниманием и любовью. Жмём крепко Вашу руку, желаем здоровья и успехов в Вашей плодотворной работе. Надеемся на будущую встречу с Вами». (Подписи 19 студентов 42-й группы заверил председатель профкома М. Гончаров.)

Наталия Григорьевна Гингер, С.-Петербург

 

Я являюсь внучкой Гингера Сергея Григорьевича, дочкой его младшего сына от второго брака Ярослава. Несмотря на то, что с дедушкой нам не пришлось встретиться, я с детства чувствовала его ауру в квартире на второй линии Васильевского острова, которую дед снимал с начала ХХ века, а мы продолжали жить в ней в советское время. Квартира была украшена лепкой и барельефами над камином («Бой амазонок»), выполненными его неизменным соавтором скульптором Гинзбургом. Старинный книжный шкаф, сделанный по чертежам дедушки и стоявший в его кабинете, и по сей день стоит у нас. Почтенный шкаф – свидетель расцвета дедушкиного таланта в архитектуре и его семейной жизни со второй женой Софией Вячеславовной Хотовой и тремя детьми: Мариной, Олегом, Ярославом. Свидетельством времени является и журнал, который трое детей сами рисовали, изобретали, писали и придумывали под руководством, конечно, дедушки. Когда сама была ребенком, на меня произвела незабываемое впечатление одна из страниц, на которой изображался пятиэтажный дом из красного кирпича, его маленькие окошечки можно было приоткрыть и увидеть мгновения из жизни выдуманных жителей.

Многие архитектурные творения дедушки украсили город. Любимое моё здание, построенное по проекту дедушки, находится на Садовой улице, 111.

Моё духовное общение с дедушкой проходило через его сыновей от первого брака: дядей Гришей – известным в городе художественным критиком под псевдонимом «Серый», всегда весёлым, шумным, отличным рассказчиком с тонким чувством юмора, любвеобильным, интереснейшим собеседником, наверное, очень походившим на деда, и дядей Володей (Вовчет) – талантливым рисовальщиком, рассудительным человеком, автором тщательно собранного архива о своей семье. Поскольку они были старшими представителями семьи, то влияние деда отразилось на их характере больше других. Что касается младших детей, то им недолго довелось общаться с отцом (когда деда арестовали, моему папе, было 7 лет). Но все они выросли людьми творческими, влюблёнными в дело, которому служили. Марина Сергеевна была детским врачом в посёлке Угловка, вырастила три поколения детей, являлась Почётным гражданином посёлка; Олег Сергеевич был кадровым офицером в Москве, любил и знал историю своего города, собрал большую библиотеку о Великой Отечественной войне. Мой отец, Ярослав Сергеевич, несмотря на то, что всю жизнь проработал на железной дороге, был многосторонней личностью, активно участвовал в моей школьной жизни, был руководителем кукольного кружка, организовывал вечера-концерты, к которым писал конферанс в стихах, в свободное время рисовал пейзажи. Когда Ярослав Сергеевич вышел на пенсию и работал в Зоологическом институте, он пытался восстановить знание немецкого языка, основы которого были заложены в детстве (трое младших детей по инициативе дедушки ходили в немецкую группу и оставались там на целый день).

Все пятеро детей дедушки обладали чертами его характера, общались между собой и поддерживали друг друга всю жизнь. Их доброжелательность и творческое отношение к жизни передалось как их внукам, так и правнукам.

Людмила Ярославовна Мильчакова, С.-Петербург

 

Сергей Григорьевич Гингер помянут в Томской Книге памяти «Боль людская» и в 12-м томе «Ленинградского мартиролога». Место его расстрела и погребения неизвестны.

Анатолий Разумов

 

АРХИТЕКТОР ГИНГЕР

Сколько раз, обнаружив на улицах Петербурга заинтересовавшее меня здание, узнавал имя неизвестного мне архитектора, исследовательский азарт вёл дальше, и личность постепенно обретала содержание. Мой интерес к творчеству Сергея Григорьевича Гингера начался с изучения петербургских владений лесопромышленников Колобовых: архитектор оказался среди тех мастеров, кто строил для них дома. О Гингере удалось найти только справочную информацию, но дальнейшие изыскания принесли результаты (см.: Чепель А.И. Инженер-архитектор С.Г. Гингер // Невский архив. СПб., 2012. Вып. 10. С. 110–131).

По одной из версий, Гингер родился в Кишинёве, по другой – в Новороссийске. Годом рождения указывают то 1869 г., то 1870 г.

В 1894 г. он окончил Рижский политехнический институт и остался там «ассистентом по архитектуре». В Кишинёве архитектор известен как Цалек Гершевич (Цалель Григорьевич) Гингер и в этом городе он, ещё в период обучения, начал самостоятельную проектную и строительную работу (см.: http://ru.wikipedia.org/wiki/Гингер,_Сергей_Григорьевич).

В 1892 г. Гингер перестроил главный корпус кишинёвской Еврейской больницы; создал проект корпуса для заразных больных для этого же лечебного заведения. В 1894 г. по его чертежам был построен павильон для хронических больных при Костюженской психиатрической больнице под Кишинёвом. В 1898 г. Гингер построил в Кишинёве еврейский молитвенный дом стекольщиков. В 1899 г. был утвержден проект двухэтажного дома и служб Цалеля Гингера на Подольской ул.; в том же году производитель работ «г. Гингер» представлял проект плана зданий для пожарной команды.

В 1900 г. Ц. Г. Гингер зафиксирован как кишинёвский агент страхового общества «Россия» (см.: Ведомости Кишиневской городской думы. 1899. № 47. С. 2 ; 1900. № 61. С. 2 ; № 82. С. 1 ; 1901. № 61. С. 2). В том же году он получил крупный строительный заказ от нефтяной акционерной компании Ротшильда и построил вблизи Новороссийска городок «Русский Стандарт» с жилыми домами, клубами, мастерскими, амбарами, театром, нефтеперегонным заводом и рабочей колонией.

Согласно адресным книгам Петербурга, в 1899 г. инженер-архитектор С. Г. Гингер впервые появился в российской столице. В 1901 г. он был принят в авторитетное Петербургское общество архитекторов и в этом же году принял участие в архитектурном конкурсе – на проект театра в Екатеринославе, завоевав второе место.

Кроме денежных премий, успешное участие в конкурсах приносило архитекторам известность среди коллег и заказчиков, а также позволяло оттачивать мастерство, экспериментировать с фасадами и планами. В 1901–1915 гг. Гингер 10 раз занимал призовые места в архитектурных конкурсах на проекты зданий различного назначения (театры, особняки, доходные дома, музеи, банки, административные здания). Архитектор смело совмещал рациональные, а подчас и новаторские планировочные решения и конструктивные приёмы с разнообразием декоративной отделки. Высокие застеклённые купола выставочных помещений и широкие витрины магазинов соседствовали в его проектах с овальными барочными окнами, с обилием лепки и скульптуры. Он отдал дань «текучим» формам раннего модерна и суровым образам модерна «северного»; ориентировался на архитектуру Ренессанса и крепостные средневековые мотивы, на «петровское» и «елизаветинское» барокко; вводил в композиции строгие классицистические портики. Проект молитвенного дома для Преображенского еврейского кладбища в Петербурге, представленный Гингером в 1907 г., не получил премии, но архитектор был приглашён к доработке проекта победившего в конкурсе Я. Г. Гевирца, и в 1908–1912 гг. культовое здание было построено (пр. Александровской Фермы, 66 а).

Работать в Петербурге по частным заказам Гингер начал в 1902 г., но первое крупное здание по его проекту было построено в 1905 г. – пятиэтажный доходный дом Н. А. Пундика на Кавалергардской ул., 8, в облике которого «господствуют упругие кривые линии и мягкие текучие формы, словно вылепленные из вязкого вещества». В 1906–1907 гг. архитектор спроектировал для Петербурга три шестиэтажных доходных дома с похожими фасадными композициями (9-я линия В. О., 18; Шпалерная ул., 44 а; 5-я Советская ул., 7–9). Здесь акценты перенесены на боковые части домов, соединяющий их центральный корпус сделан нейтральным, главную роль в силуэте играют высокие разновеликие щипцы сложной формы, а вертикальная устремленность усилена введением боковых эркеров. Фасады украшены декором, характерным для «северного» модерна.

Целесообразная планировка в сочетании с богатой отделкой в стилистике высокого барокко сплавлены воедино в постройках 1908 г.: доходных домах Ф. Я. и Н. Я. Колобовых (ул. Ленина, 8 / Пушкарский пер., 2); А. С. Савина (Большая Пушкарская ул., 1 / Съезжинская ул., 8); в дачном доме О. О. Грузенберга в Сестрорецке (Лесная ул., 9).

В 1909–1912 гг., перестраивая два дома П. П. Баранова (5-я Красноармейская ул., 12–14 / ул. Егорова, 18 / 6-я Красноармейская ул., 9–14; Садовая ул., 111–113) и дом Э. П. Дубровича (Коломенская ул., 33 / Разъезжая ул., 40), Гингер ориентировался на классицистическое наследие, что не помешало ему при оформлении дворового флигеля дома Дубровича использовать элементы модерна.

В оформлении возведённого в 1911 г. доходного дома П. М. Киселёвой (Рижский пр., 20 / Дровяная ул., 1) и дома Н. П. Семенова 1914 г. постройки (Большой Казачий пер., 4) использованы мотивы средневекового крепостного зодчества. Дома, задуманные Гингером в стилистике итальянского Возрождения, остались на бумаге (ул. Чайковского, 31; Солдатский пер., 4). Выделялся среди них доходный дом на участке княгини Кантакузиной, графини Сперанской (ул. Чапаева, 5), который должен был протянуться по Малой Посадской ул., имевшей тогда выход к Большой Невке, на всю ширину квартала. Ещё в 1903 г архитектор построил для К. Л. Мсциховского в усадьбе Селезнёвка «виллу флорентийского характера», к которой ведёт стрельчатая арка «крепостных» въездных ворот.

Гингер не успел обустроить собственное владение, поставив в 1914 г. лишь двухэтажный флигель в глубине двора (ныне Большая Пушкарская ул., 54). Вероятно, было создано несколько проектов доходного дома. Один – сочетание мотивов барокко, ренессанса и модерна; другой – в целом классицистическая композиция, но с введением свойственных барокко «пучков» колонн и пилястр. Планировалось застроить участок достаточно плотно, поставив корпуса по периметру, с небольшими световыми дворами у межевых границ.

Первая мировая война, революционные события, Гражданская война, репрессии прошлись катком по многим судьбам. С. Г. Гингер с февраля 1917 г. служил на фронте войсковым инженером, затем занимался военно-полевым строительством уже в Красной армии. В 1919 г. вернулся в Петроград. «Обладая долголетним стажем», он окунулся в привычную атмосферу, привлечённый к выполнению работ «высшей квалификации, как-то: обследование домов недостроенных, с составлением проектов достройки, смет и конструктивных расчётов, а также» взял на себя «техническое руководство постройками означенных домов, обследование старых домов особой важности, определение степени их пригодности для жилья, ведение переговоров с финансовыми организациями об изыскании мер к достройке этих домов, наблюдение за производством ремонтных работ и составление технической отчётности».

К 1926 г., имея на иждивении сына-студента от первого брака, приёмную дочь и троих детей от второго брака, архитектор не имел постоянного места работы. В 1933 г., будучи прорабом строительства фабрики-кухни в Кронштадте, Гингер был обвинён во вредительстве, арестован и сослан на 5 лет в Западно-Сибирский край. Архитектор оказался в Томске, где работал преподавателем истории архитектуры и архитектурного проектирования Томского коммунально-строительного техникума. 20 октября 1937 г. он был вновь арестован как участник кадетско-монархической повстанческой организации «Союз спасения России», готовившей вооружённое восстание против Советской власти, и приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведён в исполнение 9 ноября 1937 г. Место расстрела и захоронения Гингера неизвестно. 4 ноября 1958 г. он реабилитирован по расстрельной статье, а 18 октября 1991 г. – реабилитирован по обвинению во вредительстве.

В 1930-е гг. в Ленинграде развернулось масштабное строительство, и архитекторы, имевшие за плечами многолетнюю практику, оказались востребованы. Несомненно, Сергей Григорьевич Гингер, мастер с большим опытом и ярким дарованием, смог бы внести достойный вклад в эти начинания, и очень горько, что судьба распорядилась иначе.

Александр Иванович Чепель, С.-Петербург

 

 

---