Кайц Август Давидович (Давыдович)

АВГУСТ ДАВЫДОВИЧ КАЙЦ

Моего дедушку, Кайц Августа Давыдовича, арестовали 22 июля 1938 г., расстреляли 17 октября 1938 г., реабилитировали 5 сентября 1963 г.

Я своего дедушку Августа знаю по рассказам нашей бабушки, Кайц Эмилии Югановны (Богдановны), и мамы, Кайц (Волкевич) Эльфриды Августовны. Маме было 9 лет, а её сестре, Кайц (Алексеевой) Сальме Августовне, 14 лет, когда арестовали их отца.

Нам всегда хотелось знать, где похоронен наш дедушка, отец, муж.

Бабуля Эмма мне всегда рассказывала, какой он был весёлый, добрый, жизнерадостный. Он очень любил её и своих дочерей. Когда дедушка Август увидел её ещё очень молодую и красивую, маленькую, худенькую – то сразу полюбил. Мама бабушки Эммы работала и жила в школе. А у дедушки Августа семья была зажиточная. Они жили на хуторе, где у них был большой дом, амбар, лошади, коровы, овцы, поросята, поля ржи и пшеницы. Он приехал и забрал её в свой дом. В 1918 г. они молодые пошли пешком за 300 километров в Гатчину в церковь венчаться, чтобы быть вместе.

О том, что дедушка был добрый и неравнодушный, можно судить по его делам и поступкам. После революции и войны 1918 г. он поехал в Псков продавать мясо и привёз оттуда двух мальчиков, сирот-беспризорников. Он с ними занимался: учил читать и писать, работать. Они всегда были рядом с ним. В следующий раз он привёз двух девочек, чтоб они не умерли с голоду. Их звали Маша и Лёля (Лена). Про судьбу мальчиков я ничего не знаю. А девочку Машу во время войны немцы забрали в Германию, а тётя Лёля переехала в Эстонию в город Выру. Она всегда бабулю называла мамой и нас всех очень любила. К моей маме Фриде она относилась как к сестре, любила и помогала ей (мама была инвалидом по зрению после аварии, а нас было четверо детей).

Мама помнила, как дедушка Август любил своих девочек. Он всегда, когда уходил на работу, то целовал их, а когда приходил домой, то спрашивал, что они делали, читали, рисовали, играли на музыкальных инструментах. Моя мама играла на гитаре. Они изучали эстонский и русский язык.

Во время коллективизации дедушка Август добровольно вступил в колхоз и отдал всё, что у них было. Хотя его мама и сёстры были против его решения. Он только успокаивал их, чтоб они не беспокоились и что всё будет хорошо. За трудолюбие и понимание к людям его назначили бригадиром колхоза. Он с раннего утра работал на своём поле, огороде, а днём на равных с рабочими в колхозе. Его за это любили и уважали, а многие завидовали. На него написали донос, что он против колхоза.

В 1938 г. за дедушкой Августом пришли три человека из УНКВД. Они спросили дедушку, но он работал в поле, так как был июль месяц и шёл сенокос. Бабуля Эмма послала девочек в поле за папой. Мама рассказывала, что день был тёплый и солнечный. Не подозревая ничего плохого, дедушка Август пришёл с поля, поговорил с этими людьми, умылся и переоделся. Он попросил бабулю Эмми собрать нижнее бельё и приготовить новый костюм и ружьё. Запрягли лошадь, он сел в повозку и долго смотрел на бабулю и приговаривал: «Я скоро вернусь, разберутся и вернусь, ты только девочек береги и не смей плакать». Мама Фрида рассказывала, как они с сестрой Сальмой бежали сзади повозки и звали папу. Но плакать боялись, так как дедушка говорил, чтобы они шли домой и его не расстраивали, что там их ждёт мама Эмми и им надо беречь её, а он обязательно скоро вернётся. 

У них была семейная традиция. На буфете стояло четыре стакана, в которых, каждое утро перед уходом на работу, дедушка оставлял конфеты и орехи для девочек. Когда дедушку забрали, то на следующий день стаканы стояли пустые. А мама говорила, что когда они проснулись, были только слёзы.

Осенью 1938 г. к бабуле Эмме приехали какие-то люди и сказали, чтоб она весь скот отдала в колхоз. Они из амбара забрали всё зерно и сказали, чтобы она с детьми уходила из хутора. Но бабуля Эмма не ушла из хутора, так как они все ждали дедушку Августа, потому что он обещал вернуться. Бабуле Эмме передали, что Августа видели на станции Новоселье, когда его везли на поезде из Пскова в Ленинград перед приговором. Тогда он сказал, что вот в Ленинграде разберутся, и он вернётся к своей Эмме и девочкам, пусть они ждут его дома.

А когда снег выпал, то пришли какие-то люди, сняли крышу с дома и опять пригрозили бабуле, чтоб она с детьми уходила из хутора. Бабуля Эмма мне рассказывала, что девочки не отходили от неё, а когда крышу сняли, они собирали ветки и положили на дом вместо крыши.

Перед новым 1939 годом эти люди снова приехали, разобрали дом и увезли. А бабуля Эмма, мама Фрида, тётя Сальма, Лёля и Маша жили в погребе всю зиму. Потом они стали бояться и весной ушли в деревню. В деревне им помогли построить маленький домик, так как дедушку все знали и уважали.

Когда началась война в 1941 г., маме было 16 лет. Она на равных со всеми работала в лесу, на железной дороге укладывала шпалы, пекла хлеб партизанам.

Мама никогда не говорила о дедушке Августе. Я только помню момент, когда к нам в деревню на машине приехали трое человек. Они были в чёрных плащах. Это было как раз в тот момент, когда дедушку реабилитировали (примерно 1964–1965 гг.). Мама попросила нас уйти на улицу. Они сами сели за стол и очень долго разговаривали с мамой Фридой и бабулей Эммой. Когда они уехали, я пришла домой. Мама и бабуля сидели обнявшись, плакали и говорили на эстонском языке. Раньше мы, дети, не знали, что они эстонцы. Они ведь родились на русской земле. Когда я училась в Ленинграде в 1979 г., бабуля Эммочка очень стала болеть. У нас с ней были маленькие тайны. Она мне рассказывала, а я её слушала. Когда я спросила, почему она не ищет дедушку, может быть, он жив и ему просто нельзя быть с нами, – она сказала, что её предупредили, что если она будет писать, искать, расспрашивать, то её и её детей может постигнуть такая участь, как и её мужа Августа. Лучше живите спокойно, и тогда всё будет хорошо. Бабуля Эмма, мама Фрида, тётя Сальма всегда молчали и боялись за нас, детей, так как у моей мамы Фриды было нас четверо, а у сестры Сальмы четыре дочки и внучка. Они даже не разговаривали по-эстонски, хотя изучали эстонский язык. Они боялись, что мы, дети, их услышим и вдруг кому-то расскажем.

Мне всегда очень тяжело, когда вспоминаю маму, бабулю и наши разговоры.

Через 74 года мы нашли своего дедушку в интернете. Жалею, что мало было информации о проекте «Возвращённые имена». Мама умерла, так и не узнав, что я всё-таки нашла её любимого папу.

Вера Фёдоровна Шуйскова,
С.-Петербург

Август Давыдович Кайц, а также его однодельцы Ян Петрович Ярв и Александр Яковлевич Пиллер, расстреляны по Списку «Эстонцы» № 58. В предписании на расстрел их номера 28–30 из 77 приговорённых к высшей мере наказания. Из них 66 человек считаются расстрелянными 17 октября 1938 г. и помянуты в 11-м томе «Ленинградского мартиролога». Возможное место погребения – Левашовское мемориальное кладбище.

11 человек не расстреляли осенью 1938 г., т. к. карательная кампания завершилась. Они помянуты в данном томе «Ленинградского мартиролога». – Ред