Ржонсницкий Виктор Адольфович, 1913 г. р., уроженец г. Саратов, поляк, беспартийный, студент ЛГУ, проживал: г. Ленинград, В. О., 5-я линия, д. 46, кв. 18. Арестован 22 сентября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 2 декабря 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 10 декабря 1937 г.
ВИКТОР АДОЛЬФОВИЧ РЖОНСНИЦКИЙ
В семье наших родителей было трое детей: старшая дочь Наталья (1910–1963), средняя – я, Мария, 1912 г. рождения и младший брат Виктор (1913–1937).
Наш отец, Адольф Генрихович Ржонсницкий (1880–1920), – известный русский геолог. С 1907 по 1917 г. он находился в ссылке в Сибири за революционную деятельность (сначала в Братском остроге, а затем в г. Иркутске). Мать, Елизавета Георгиевна, урожденная Пшеничная (1881–1931), медицинский работник, во время ссылки отца работала в больнице в Иркутске. (Она училась в Петербурге в Женском медицинском институте и, когда узнала об аресте Адольфа Генриховича, бросила институт, поехала в Саратов, где они обвенчались в тюремной церкви и отправились вместе в Сибирь.)
В 1917 году, после освобождения отца, наша семья вернулась в Саратов, а затем переехала в Петроград, куда сразу после ссылки отец был приглашен работать в Геологическом комитете. В 1920 году, перевозя семью в Петроград, он заболел брюшным тифом и вскоре скончался. Маме было очень трудно, ведь она осталась одна с тремя малолетними детьми. В 1931 году, когда Виктор еще учился в школе, она умерла.
Виктор рос живым и очень любознательным мальчиком, хорошо рисовал, любил животных, разводил голубей. В школе он, под влиянием своего учителя и друзей-одноклассников, сыновей известного биолога, увлекался биологией, особенно зоологией. Летом 1930 года друг нашего отца, известный исследователь Средней Азии гидрогеолог П. М. Васильевский, пригласил Виктора поехать в экспедицию в Туркмению. Район экспедиции – пустыня – был очень трудным во всех отношениях. Ко всему прочему в это время там хозяйничали басмачи. И здесь, в юном возрасте, у Виктора проявились и смелость, и мужество. Однажды, как он мне рассказывал, на их полевую базу напали басмачи. Все испугались и разбежались, а он один остался и пригласил басмачей присесть, предложив выпить чаю. Вскоре, не тронув его, басмачи уехали. Поездка Виктору понравилась, и он пробыл в экспедиции до окончания полевых работ, почти на месяц опоздав на занятия в школе. Помню, что мама очень волновалась и сильно переживала за него.
Не изменив своему увлечению зоологией, Виктор в 1932 году поступил на биологический факультет Ленинградского университета после окончания средней школы. Он увлеченно учился и с большим интересом слушал лекции профессоров Д. Н. Кошкарова и В. А. Догеля, которые высоко ценили способности своего ученика. В университете Виктор особенно дружил с Р. Л. Мерклиным, который стал впоследствии известным палеонтологом, специалистом по неогеновым моллюскам. На третьем курсе брат женился на Людмиле Васильевне Климочкиной, также студентке биофака, но на пятом курсе они разошлись.
Весной 1937 года Виктор закончил теоретический курс биологического факультета ЛГУ и готовился осенью сдавать госэкзамены. Летом, по заданию промышленной станции Союзпушнины, где он работал по совместительству, Виктор поехал в экспедицию в район Старой Руссы. Там он проводил исследования и наблюдения по акклиматизации и размножению енотовидных собак (уссурийских енотов), которых переселили туда из Приморского края.
Осенью Виктор вернулся в Ленинград, довольный результатами своих исследований, по которым он уже начал писать научный труд. Однако этим планам не суждено было осуществиться. В ту же ночь, как только он вернулся в Ленинград из Старой Руссы, его арестовали. Около 2 часов ночи 22 сентября 1937 г. мы проснулись от страшного стука в дверь – открыли соседи по квартире – и услышали грохот солдатских сапог по коридору. Я вышла в коридор и увидела двух мужчин в форме НКВД, входящих в комнату брата. Через некоторое время Виктор зашёл к нам, попрощался, передал мне отцовские часы и меховую телогрейку, попросив их сохранить до его возвращения, сказав: «Когда я вернусь, точно не знаю». В течение двух месяцев мы с сестрой ходили узнавать о нем в «Кресты», выстаивали огромные очереди и пытались передать передачу. Однако брали только деньги. Потом нам сообщили, что он осужден по статье 58-10 на 10 лет и выслан в Дальневосточные лагеря.
В 1956 году, на запрос моей сестры, Натальи Адольфовны Ржонсницкой, нам сообщили, что Виктор посмертно реабилитирован и что он скончался от туберкулеза в 1944 году.
Так безвинно погиб мой брат, Виктор Адольфович Ржонсницкий, погиб совсем молодым, ему только исполнилось 24 года. Это был талантливый молодой учёный, который мог бы много сделать для нашей биологической науки.
В 1990 году от общества «Мемориал» я узнала, что можно получить дополнительные сведения о репрессированных родственниках, точнее узнать формулировку обвинения, дату гибели и даже некоторые обстоятельства осуждения.
19 января 1990 года я послала запрос в УКГБ СССР по Ленинградской области с просьбой сообщить мне достоверно, в чем обвинялся мой брат, дату, место и обстоятельства его гибели, а также формулировку его реабилитации и место, где находится его прах. Ответ я получила по телефону из КГБ довольно быстро. Сотрудник КГБ Н. И. Липай сообщил, что мой брат содержался в следственной тюрьме НКВД в «Крестах» с 22 сентября по 10 декабря 1937 года. Допросы проводились следователями Шапиро и Карповым в «Большом доме» – Главном управлении НКВД на Литейном проспекте. Обвинение – антисоветские настроения, контрреволюционная пропаганда среди студентов против политики правительства, шпионаж в пользу Польши (по-видимому, из-за польской фамилии). Давили на него физически и морально, и он признал свою вину. Осужден по статье 58-10 УК РСФСР «за контрреволюционную пропаганду» Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор, подписанный Н. И. Ежовым и Вышинским 2 декабря 1937 г., приведён в исполнение 10 декабря 1937 года. Захоронен он, предположительно, на Левашовской пустоши, где в эти годы проводились расстрелы. Н. И. Липай сообщил мне, что дело Виктора уничтожено, остались только вышеуказанные анкетные данные, что я могу получить в ЗАГСе по месту жительства брата свидетельство о его смерти, а справку о его реабилитации получить из Москвы от Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР. Меня удивило, что дело Виктора уничтожено. А если и уничтожено, то когда и почему? Ведь в начале 1956 года, перед его реабилитацией, меня вызывали в «Большой дом», расспрашивали о брате, и я видела на столе у следователя (доброжелательной молодой женщины) толстое дело моего брата.
Виктор по своему характеру был гордым, самолюбивым и независимым человеком, не переносившим неправоты и несправедливости. Возможно, следователи Шапиро и Карпов применяли к нему самые ужасные физические и психические меры воздействия, чтобы добиться признания, и не исключено, что он скончался на допросе. 10 апреля 1990 года я получила из Василеостровского отделения ЗАГСа свидетельство о смерти брата по причине расстрела.
Мы ходим на Левашовское мемориальное кладбище, вешаем на дерево портрет Виктора и сведения о нем, но не уверены, что именно на этом кладбище находятся его останки.
Мария Адольфовна Ржонсницкая, С.-Петербург
В. А. Ржонсницкий расстрелян по так называемому Списку польских шпионов № 42. Список утвердила «двойка» в Ленинграде (Заковский и Позерн), а затем – в Москве (Ежов и Вышинский). Ржонсницкий обвинялся, в частности, в том, что «намеревался в 1937 г. посетить польское консульство в Ленинграде, якобы для того, чтобы получить там польскую националистическую литературу», доказывал знакомым студентам, что «промышленность СССР якобы отстала от капиталистической промышленности» и «распространял клеветнические слухи о том, что будто бы колхозы разваливаются, а крестьяне бегут из колхозов в город». Следственное дело Ржонсницкого сохранилось. Оно было сфабриковано в 4-м (секретно-политическом) отделе УНКВД ЛО, возглавлявшемся Г. Г. Карповым (о нем см. подробнее на с. 648 4-го тома «Ленинградского мартиролога»). О заместителе Заковского Н. Е. Шапиро-Дайховском, утверждавшем обвинительные заключения по некоторым делам, см.: Ленинградский мартиролог. Т. 1. С. 681.
В Левашове не расстреливали, туда привозили расстрелянных в городе.
Анатолий Разумов