Рястас Юрий Юрьевич

СЕМЬЯ РЯСТАС

Из воспоминаний моей бабушки Айны Рястас и воспоминаний о ней
Особое место в воспоминаниях бабушки всегда занимал период её детства.

Бабушка очень хотела стать балериной. Удивительно гибкая и здоровая девочка Айна Рястас успешно училась в балетной школе. Семья жила в отдельной квартире в центре Ленинграда, отец работал на заводе и всё свободное время старался проводить с женой и детьми.

Когда бабушкиного папу Юрия Юрьевича Рястаса арестовали, как потом оказалось, «как агента эстонской разведки», семья не оставляла попыток узнать о его судьбе, по вечерам все вместе писали ему письма и собирали посылки в надежде, что они дойдут до своего адресата. Передачи с письмами молча принимали, но как впоследствии оказалось, отца в это время уже давно не было в живых. Информация о расстреле так и не была сообщена близким, в скором времени его жене с двумя испуганными дочками просто было дано указание в течение 24 часов покинуть свой дом на Петроградской стороне – в качестве нового места жительства было определено село Ярково Омской области. Шёл 1938 год.

Бабушкина мама так нервничала при отъезде, что по ошибке взяла с собой не заготовленный чемодан со всеми собранными в поездку вещами, а свой чемоданчик для шитья, с нитками мулине и шерстью для вязания.

За тяжёлый период сибирской ссылки, когда с ярлыками «жена и дочь врага народа» невозможно было ни найти нормальное жильё, ни устроиться на хорошую работу (часто приходилось заниматься изнурительным физическим трудом, чтобы заработать себе на жизнь), ни тем более получить хотя бы какое-то образование. Бабушкино здоровье было серьёзно подорвано. В перечне перенесённых ею болезней оказалась даже малярия.

Через несколько лет, после попытки вернуться в Ленинград, семья была выслана в город Токмак в Киргизии, без права возвращения как в родной город, так и в другие крупные города СССР. Когда в 1946 году «административная высылка» была отменена, семья переехала в Сталино (Донецк).

Вернуться в родной Ленинград им позволили только в 1961 году. Не дождавшись такой возможности, бабушкина мама умерла в 1959 году. По возвращении на подготовленных для них документах на получение жилья их ожидала виза «отдельную квартиру не давать».

Свидетельство о смерти Юрия Юрьевича Рястаса было выдано лишь в 1990 году. В 1991 году он был реабилитирован посмертно.

К этому времени бабушкино здоровье ещё больше ухудшилось, за последние десять лет жизни она ни разу не вышла из квартиры и умерла 1 января 2005 года, всего на несколько лет пережив свою сестру.

Несмотря на всю пережитую боль и лишения бабушка всегда оставалась удивительно добрым, честным, жизнерадостным и всегда готовым помочь и поддержать окружающих человеком.

Юлия Борисовна Беркович (Рястас),
С.-Петербург

Слесарь-инструментальщик завода «Электрик» Юрий Юрьевич Рястас расстрелян 28 июля 1938 г. по так называемому Списку эстонских шпионов № 33. Помянут в 10-м томе «Ленинградского мартиролога». Его брат Отто расстрелян 27 января 1938 г.и помянут в 8-м томе «Лениградского мартиролога». – Ред.

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ТРИДЦАТЫЕ

Моя мама вторым браком вышла замуж за Виктора Степановича Степанова – студента Ленинградского Института истории, философии и лингвистики (ЛИФЛИ). По окончании обучения он получил четырёхлетнее назначение на преподавательскую работу в Чувашский пединститут. В августе 1934 г. состоялся переезд в Чебоксары. Получили квартиру во вновь построенном Доме профессуры на ул. Карла Маркса. Летом 1936 г. мы с ребятами увлеклись игрой в сыскную организацию с использованием шифрованного общения собственной придумки. Сын ответственного работника Наркомата просвещения Чувашии Толя Аргандейкин продолжил игру даже по переписке с московским мальчиком, приезжавшим на лето к родственникам. В конце июля 1937 г. арестовали Толиного отца. При обыске у Аргандейкиных обнаружились шифрованные письма из Москвы и другие атрибуты детской игры. На августовской городской учительской конференции было объявлено, что в Чебоксарах разоблачена «детская контрреволюционная повстанческая организация». Надо понимать, такова была формулировка обвинения Аргандейкину старшему.

Было страшновато… Большой террор разгорался, об арестах писали в газетах, обсуждали на собраниях. Я слышал, как мама перепуганным тоном сообщала кому-то по телефону, что моё имя перечислялось среди активных участников «Детской организации». Но нас не тронули. В ноябре 1937 г. я даже оказался на трибуне Дома пионеров с приветственным словом к кандидату в депутаты Верховного Совета СССР знаменитому лётчику Чкалову.

Судьба Аргандейкина младшего печальна. На фронте Анатолий был дважды ранен, потерял ногу, скитался по стране, болел и умер в конце сороковых годов в госпитале для инвалидов войны. А в октябре 1995 г. из ответа Министерства безопасности Чувашской республики я узнал о судьбе его отца: «Аргандейкин Спиридон Егорович, 1897 г. р., работал начальником Управления начальной школы и педагогических училищ Наркомпроса ЧАССР, арестован 29 июля 1937 г. Он обвинялся в том, что являлся активным членом к.-р. фашистско-повстанческой организации, ставившей целью свержение Сов. власти и убийство партийно-советского актива. Работая в системе Наркомпроса ЧАССР, в интересах к/р повстанческой деятельности вёл покровительскую политику по всем повстанческим и белогвардейским кадрам в учебных заведениях, скрывал их прошлую контрреволюционную деятельность. Постановлением Спецтройки при НКВД ЧАССР от 16 ноября 1937 г. был осуждён и заключён в ИТЛ сроком на 10 лет. Наказание отбывал в Ягринлаге. Освобождён из мест заключения в июле 1947 г. После освобождения работал в Красночетайском районе в леспромхозе». О «Детском деле» не упоминается. Видимо, позднее поняли полную его несуразность.

По возвращении в Ленинград в сентябре 1938 г., я был принят в 7-й (старший) класс вновь открывшейся 27-й школы Петроградского района (ул. Розы Люксембург, д. 3). Постройка школьного здания закончилась только к следующему учебному году. Поэтому мы занимались во вторую смену в помещении соседней школы, тоже недавно выстроенной близ угла проспекта Максима Горького. Видимо, по этой причине не были сделаны групповые фотографии нашего 7-го класса.

В то время по вечерам изредка объявлялись учебные воздушные тревоги, занятия прерывались, нужно было укрыться в школьном подвале-бомбоубежище. При подходящем случае мы с удовольствием разбегались из школы, частенько отправляясь в соседний кинотеатр «Великан» на территории Госнардома.

Основа класса была переведена почти целиком из другой школы. Класс был многонациональным. Вместе с русскими детьми учились, как я помню, немцы Макс Кайзер и Вильгельм Пинт, латышка Антонина Путнис, эстонка Айна Рястас, еврей Григорий Иоффе, поляк Лев Тушовский и другие.

Следующий учебный год в 8-м классе (это была уже средняя школа) начался без Айны Рястас. Её отец Юрий Юрьевич, слесарь-инструментальщик завода «Электрик», был арестован в апреле 1938 г., а Айну вместе с матерью выслали в Сибирь. Обратно в Ленинград их долго не пускали. Вернулись только в 1961 г.

Связь с подругой поддерживала Тоня, Антонина Владимировна Путнис (1925–2000), после войны проживавшая в Риге. В архиве Путнис сохранились школьные и более поздние фотографии Айны Юрьевны Рястас (1923–2005).

Осенью 1939 г. арестовали отца Алексея Борисова, самого способного из наших учеников. Его отец был из числа Ленинградской интеллигенции, имел отдельную квартиру, общался с писательской средой. Лёша рассказывал о своих впечатлениях от нескольких поездок с отцом на дачу писателя, кажется, Льва Успенского. Теперь Алексей остался вместе с матерью и младшим малолетним братом без средств к существованию. Семья бедствовала, какую-то помощь им оказывали товарищи отца. В школе к этому относились либо с молчаливым сочувствием, либо безразлично. В самом начале войны семью репрессированных Борисовых эвакуировали в Вологодскую область. Алексей прислал мне несколько писем, в которых удивлялся тамошним нравам, обычаям и говору. Дальнейшая его судьба мне не известна. В 1948 г. в Ленинграде отыскались только трое мальчиков из нашего класса.

Огромное спасибо Евгению Анатольевичу Корнееву, сыну Антонины Владимировны Путнис, передавшему в архив Центра «Возвращённые имена» комплект фотографий из семейного архива.

 Юрий Петрович Груздев,
С.-Петербург