О МОЕЙ РЕПРЕССИРОВАННОЙ СЕМЬЕ
Своего отца я не помню. Единственное смутное воспоминание о нём, скорее ощущение, относится к периоду, когда мне было три или четыре года. Мы тогда, видимо, возвращались из гостей, и отец нёс меня на руках. Отчётливо помню лишь один факт, косвенно связанный с отцом. Это был приезд с Украины его сестры Натальи, которая привезла нам в подарок большую корзину с красивыми яблоками. Именно те яблоки поразили моё воображение, и я запомнила их на всю жизнь.
Мама рассказывала, что в 1928 г., когда она работала сестрой-воспита-тельницей в яслях Ткацко-красильной фабрики им. Желябова, к ним приезжали шефы с линкора «Октябрьская революция», среди которых был и мой будущий отец. Так они познакомились. На запрос в Российский государственный архив Военно-морского флота о службе моего отца, я получила следующий ответ: «На 1 января 1929 г. краснофлотец Мацек Емельян Иосифович, срока службы 1927 г., значился трюмным машинистом в команде линейного корабля Балтийского флота „Октябрьская революция“». В другом документе из этого архива уточняется, что он был призван на военно-морскую службу Волынским военкоматом 6 октября 1926 г., после окончания обучения в Машинной школе в Кронштадте получил назначение на указанный линкор, а 19 апреля 1930 г. по распоряжению командира дивизии линкоров убыл в распоряжение командира дивизиона сторожевых кораблей для дальнейшего прохождения службы по специальности.
Из отдела ЗАГС Василеостровского района я получила копию свидетельства о браке моих родителей, зарегистрированном 29 августа 1929 г. В момент заключения брака родители проживали по адресу: Камская ул., д. 14, кв. 5. Там же проживал со своей семьёй и мой дедушка, священник Смоленского кладбища Пётр Иванович Петропавловский.
У мамы к моменту вступления в этот брак была дочь 1924 г. рождения, которую отец удочерил. А 23 декабря 1930 г. у них родился сын Олег (Альберт) – точная копия отца, по словам мамы. Отец очень хотел иметь сына и, когда он появился на свет, был счастлив. Я родилась 30 ноября 1932 г.
В семье маминых сестёр неизменно отзывались об отце как о добром, весёлом, заботливом человеке. Мы никогда не слышали ни одного плохого слова в его адрес. По-видимому, совместная жизнь моих родителей протекала бесконфликтно и без проблем вплоть до его исчезновения из семьи в 1934 г. Причины этого никогда в нашей семье при детях не обсуждались.
В раннем детстве я не ощущала отсутствие отца в моей жизни. Мы с братом всегда были окружены вниманием и заботой мамы и её сестёр, посещали детсад, а в свободное время играли во дворе со сверстниками.
Дедушка, а также его сыновья – бывший прапорщик Владимир и священник Толмачёвской церкви Николай – были арестованы 12 января 1933 г. по делу «контрреволюционной организации Российское студенческое христианское движение (филиал белоэмигрантской организации РСХД)». Владимир был осуждён к заключению в концлагерь сроком на 10 лет и отправлен в Соловецкие лагеря. В июле 1941 г. он убыл в Кулойлаг. Сведений о его дальнейшей судьбе я не имею. Николай осуждён к заключению на 10 лет в концлагерь с заменой на высылку на тот же срок в Северный край. По документально не подтверждённым сведениям он погиб 31 августа 1934 г. Дедушка был выслан из города с лишёнием права проживания в течение 3 лет в 12 населённых пунктах и Уральской области (так в протоколе). Эти три года он провёл в ссылке в Вятке (Кирове).
В 1937 г. он вернулся из ссылки, и мы с братом были под его попечением вплоть до его смерти в марте 1941 г.
Затем были война, блокада, голод и эвакуация. В июле 1945 г. мы вернулись в Ленинград из эвакуации. Мне и брату пришлось рано начать трудовую жизнь, одновременно продолжая обучение в школе рабочей молодёжи.
Когда впервые мне пришлось заполнять в анкете графу об отце, мама посоветовала написать, что отец с 1934 г. с семьёй не живёт и сведений от него мы не имеем. Так и прошли долгие годы жизни в неведении о его судьбе.
Только в начале нового века я узнала о трагической судьбе отца, о том, что он жил перед арестом в Малой Вишере, что был расстрелян в Ленинграде в 1938 г. Тогда мне стало ясно, почему он «не интересовался» судьбой жены и детей, которых, по воспоминаниям маминых сестёр, очень любил. В материалах расстрельного дела отца указано с его слов: разведён. Но актовой записи о расторжении брака по Василеостровскому отделу ЗАГС за 1932–1938 гг. не обнаружено. Не назвал он и точное место проживания своих родных на Украине (в нашем семейном архиве сохранилась записка, написанная рукой маминой сестры: «УССР, Черняховский р-н, колония Андреево, фамилия отчима – Лиске»). Вероятно, отец таким образом пытался отвести беду от своих родных на Украине и от семьи в Ленинграде.
Сейчас я пытаюсь получить сведения о родных отца, моих бабушке и дедушке со стороны отца, возможно, остававшихся в живых и продолжавших жить на Украине после страшных сталинских репрессий, направленных против российских немцев. Из Государственного архива Житомирской области Украины мне удалось получить справку только о том, что местом рождения и крещения отца была колония Андреевка и что его родителями являлись Мацек Иосиф (Йосип) и Павлина, урождённая Кемлинг, лютеранского вероисповедования. Другие актовые записи относительно членов семьи Мацек в указанном Архиве отсутствуют.
Очень важно для меня, моих детей и внуков, что мы теперь знаем, где покоится прах моего отца и куда мы можем принести цветы, где можем поставить свечу.
Наталия Емельяновна Варгина,
С.-Петербург
Арматурщик 2-го прорабского пункта станции Малая Вишера Емельян Иосифович Мацек и его однодельцы-железнодорожники – слесарь Яков Николаевич Шефер, кузнец Яков Егорович Шеф, кузнец Мартын Мартынович Дитц, кузнец Пётр Андреевич Шефер – расстреляны по так называемому Списку «Немцы» № 2а, подготовленному Дорожно-транспортным отделом ГУГБ НКВД Октябрьской ж. д. Их именами начинается предписание на расстрел от 31 мая 1938 г. Всего по этому Списку приговорены к расстрелу 16 человек. Из них 15 считаются расстрелянными в Ленинграде 1 июня 1938 г. и помянуты в 10-м томе «Ленинградского мартиролога». Возможное место погребения – Левашовское мемориальное кладбище.
Инженер Виктор Оттович Рудзио не был доставлен в Ленинград для расстрела, он находился в Псковской тюремной больнице, умер «от туберкулёза лёгких» 5 августа 1938 г. и помянут в данном томе «Ленинградского мартиролога». – Ред.