Муравский-Кочерга Тихон Романович, 1896 г. р., уроженец г. Берислав Херсонской губ., украинец, беспартийный, инспектор по абонентной плате Радиодирекции, проживал: г. Ленинград, Шикановская ул., д. 3а, кв. 2. Арестован 5 ноября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 15 декабря 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-7-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 20 декабря 1937 г.
ТИХОН РОМАНОВИЧ МУРАВСКИЙ
Мой отец, Тихон Романович Муравский, в памяти моей (а мне было всего восемь – девять лет) остался любящим отцом, молодым человеком, постоянно окружённым приборами, связанными с радио. В памяти остались и громадные полки с книгами: Толстой, кажется 90 томов, Шекспир, Шиллер, Майн Рид, Купер, «История Гражданской войны» в красной обложке, «Большая советская энциклопедия»... Наше общение с отцом, разговоры, несмотря на его занятость, всегда переходили в обсуждение каких-то моих детских проблем. Друзья отца, которые приходили к нам в дом, тоже стали жертвами репрессий (расстрелы, ссылки). Я не слышал дома разговоров о политике (может быть, оттого, что был слишком маленьким для внимания к таким вопросам), но разговоры и, порой, споры о каких-либо спектаклях, о радио, о новом каком-то приборе или усовершенствовании прибора велись постоянно. После ареста отца и обыска все его приборы были перевёрнуты, разбросаны. Это тоже осталось в памяти.
При знакомстве с делом отца в архиве Большого дома (второй раз я его читать никогда не буду!) я узнал: отцу предъявили обвинение в том, что он вступил в Белую армию. На самом деле он, семнадцатилетний, пошел в 1914 году на фронт добровольцем как патриот, ни о какой политике (красные – белые) в то время и речи не было. Но доблестным чекистам-большевикам было не до искренних чувств молодого человека. У них был план, который необходимо было выполнить: т. е. к такой-то дате набрать определенное количество «виновных» и осудить их. Также в обвинении отца сказано, что он шпион английской, немецкой, вьетнамской, японской и прочих разведок. Отец отвечал, что он руководит Всесоюзным заочным институтом обучения коротковолновиков, но его не слышат. Обвиняют в связи с Рыковым, но не обращают внимания на объяснение: Рыков был в то время наркомом связи и по работе отец с ним общался. Отец ведь даже не был членом компартии (ВКП(б) – так она, кажется, в то время называлась) – он в 18–19 лет был отравлен газами на реке Ипр во время Первой мировой войны. Это второй протокол допроса.
В третьем и четвертом протоколах допросов отец уже все обвинения признавал, подписывал. И то, что он шпион всех разведок (и индокитайской тоже), и что в группе Рыкова, и руководитель какой-то организации, которая хочет изменить существующий строй. Все уже было кончено. Чекисты-большевики работали во всю мощь. Сколько было ему сломано рёбер сапогами! А ведь знали, что у него отравлены легкие, их почти не было. Полностью вытекли глаза, когда он лежал на полу и получал удары сапогами по лицу. Обо всем этом знают те подонки, которые были у власти больше семидесяти лет и которые снова к ней подбираются.
Мы сделали первый шаг к раскрытию кровавой тайны прошлого, узнали, где покоятся наши родители, куда мы можем прийти, в свои даты памяти принести цветы, восстановить светлую память о своих молодых любящих родителях. Ведь ему, отцу, было всего 42 года. Большинство лежащих на Левашовской пустоши такого же возраста. Но у меня Левашовская пустошь вызывает и смутные чувства. Ведь где-то рядом с отцом лежат и те, кто убивал его, ломал рёбра. Кто организовывал плановое уничтожение неповинных людей (в 1937 г. в Ленинграде расстреляно 18719, в 1938 – 20769 человек), участники «троек», такие как Заковский, Гарин, Позерн, Смородин, Кузнецов, доносчики...
Утешает и радует лишь то, что мы хоть знаем: родители наши здесь, а ведь миллионы таких, как мы – детей, которым пошел восьмой десяток, до сих пор не знают, где разбросаны косточки их родителей по ГУЛАГу всей России.
Валентин Тихонович Муравский, С.-Петербург
Т. Р. Муравский-Кочерга был расстрелян по так называемому Списку польских шпионов № 48. Список утвердила «двойка» в Ленинграде (Заковский и Позерн), а затем – в Москве (Ежов и Вышинский). Муравский обвинялся, в частности, в том, что был привлечён к шпионской работе «агентом польской разведки и одним из руководящих участников антисоветской вредительско-диверсионной организации правых» – директором Радиодирекции М. Ж. Стириусом, расстрелянным 10 ноября 1937 г. (см. 3-й том «Ленинградского мартиролога»).
В 1988–1989 гг. сын Т. Р. Муравского, Валентин Тихонович Муравский, возглавлял группу «Поиск» Ленинградского общества «Мемориал» и собрал многочисленные сведения о местах расстрелов и тайных захоронений расстрелянных в Ленинграде и окрестностях города. Во многом благодаря именно его энергии отыскали и признали мемориальным тайное Левашовское кладбище. «Отыскав Левашово, я почувствовал, что нашёл место, где покоится мой отец. Свой долг я выполнил», – говорил с тех пор не раз Валентин Тихонович, помогая благоустраивать кладбище и участвуя в подготовке к печати Книги памяти «Ленинградский мартиролог».
Упомянутые В. Т. Муравским Заковский, Позерн и Смородин расстреляны в Москве и лежат в одном из тайных московских могильников НКВД. Гарин, видимо, умер в Москве своей смертью, т. к. похоронен на Новодевичьем кладбище. Кузнецов, может быть, и покоится в Левашове. Биографические справки о них см. в 1-м томе «Ленинградского мартиролога». На всех могильниках ВЧК-ОГПУ–НКВД–МГБ обычно закапывали расстрелянных без разбора в общих ямах или рвах.
Валентин Тихонович затрагивает тему Ответственности. Да, в СССР были репрессированы и важные, и менее важные деятели правящей коммунистической партии, и рядовые коммунисты, и многие чекисты, рьяно выполнявшие приказы партии, и многие доносчики (секретные осведомители) – но, как правило, по тем же бредовым обвинениям, что и их жертвы. Куда больше людей, ответственных за преступления, так и не были наказаны, даже в годы «хрущёвской оттепели». Саму себя и свой режим коммунистическая партия осудить не могла.
Проходит время, и не хочется, чтобы уходила память о коммунистическом терроре. Скупых архивных сведений не хватает. Потому мы и собираем по крупицам воспоминания о репрессированных, потому и готовим к печати том за томом Книгу памяти, готовим её электронный вариант. Пусть не всех убедит эта Книга. Но те, кто придут после нас, должны иметь возможность узнать правду такой, какой её представляем мы.
Анатолий Разумов