Лобода Митрофан Михайлович

Лобода Митрофан Михайлович, 1900 г. р., уроженец сл. Алексеевка Воронежской обл., русский (по др. данным украинец), беспартийный, нач. глиноземного цеха Волховского алюминиевого завода, проживал: г. Волховстрой Лен. обл., пр. Кирова, д. 20, кв. 6 (адрес в Ленинграде: В. О., 11-я линия, д. 42, кв. 20). Арестован 19 мая 1937 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в г. Ленинград 25 августа 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-7-8-9-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 25 августа 1937 г.


МИТРОФАН МИХАЙЛОВИЧ ЛОБОДА
(По воспоминаниям дочери – Татьяны Митрофановны Покровской)

Когда на Волховстрое 18 мая 1937 года арестовали отца, семья находилась в Ленинграде. Татьяне было 9 лет, и она хорошо помнит эти дни.

Имя дочери отец выбрал сам, потому что он учился на физико-математическом факультете Университета, а имя великомученицы Татьяны студенты отмечали и в те времена. Дипломную работу он уже писал, вероятно, в Технологическом институте и работал совместно с профессором Лилеевым, потому что дома постоянно упоминалась «Техноложка». В просторной квартире номер 10, в доме 42 по 11-й линии Васильевского острова, в кабинете отца висел большой портрет профессора Д. И. Менделеева.

Отцу приходилось работать в ГИПХ – Государственном институте прикладной химии и ВНИИ алюминиевой и магниевой промышленности. Из ГИПХа он был командирован на Волховстрой и большую часть времени проводил там. Шла напряжённая работа по созданию первых образцов отечественного алюминия из нефелинов. Комбинат в Волхове строился с участием немецких специалистов; переводчиков как таковых не было, вёл переговоры Ричард Охоцкий, он был поляк по национальности, из дворянской семьи. По-немецки говорили Адольф Кооль и Виктор Кричевский.

Митрофан Михайлович был дома очень мягким человеком, хотя на работе у него проявлялись другие качества ответственного руководителя.

Он был в то время директором глинозёмного завода, который позднее чаще начали называть глинозёмным цехом комбината. Сотрудники запомнили его сосредоточенным, вдумчивым, внешне спокойным, очень внимательным к тому, что происходило на участке его работы. Запомнился эпизод, когда он «распекал» молодого рабочего-шорника за то, что тот носил спецодежду за пределами завода, а затем обращался с жалобой, что ему не выдают новую (в то время спецодежда и обувь были в большом дефиците, её приходилось заказывать по всей стране). На завод директор ходил пешком, по пути он мог доверительно говорить с рабочими о их трудностях и нуждах. Простота в обращении, внимательное отношение к сотрудникам завода, большая самоотдача и работоспособность служили наилучшим примером, заставляли всех подтягиваться и более ответственно относиться к своим обязанностям.

Митрофану Михайловичу приходилось самому залезать в печи и намечать план устранения аварий, домой он приходил грязный, как трубочист. Его жена Вера всегда возмущалась, что он постоянно всё оборудование проверял самостоятельно, не доверяя другим сотрудникам.

Вера Александровна организовала первый детский сад комбината. Она была душой детского заведения. Педагог по образованию, она училась в частном педагогическом училище, которое содержалось на средства одного из великих князей. Когда эта маленькая женщина впервые приехала на Волховстрой, то сотрудники не нашли в ней красавицу. Узнав об этом, Митрофан Михайлович заявил, что его жена для него необыкновенная женщина. И всегда называл её «моя красавица».

Для рабочих и служащих завода был открыт клуб имени первых энтузиастов закладки нового алюминиевого производства. Там работали различные кружки самодеятельности, был популярен бильярд. Рядом находилась фабрика-кухня.

Сначала жили в бараках, затем Митрофану Михайловичу выделили при заводоуправлении огромную по тем временам четырёхкомнатную служебную квартиру, в которой кроме служебной мебели ничего не было. Отец был большим хлебосолом и по всяким поводам приглашал домой своих сотрудников, для этих торжеств использовался его большой кабинет, посуду приходилось приносить с фабрики-кухни.

Архитектурной доминантой Волховстроя была водонапорная башня, в те времена она казалась детям необычайно высокой. Там же находилась парашютная вышка. С неё прыгали все сотрудники, среди них и директора Татарийский, Лобода, Охотский, Кооль. Татьяна хорошо их знала, часто забиралась к ним на колени. Окна служебных квартир выходили как раз на эту водонапорную башню, и дети с замиранием сердца смотрели, как их папы бесстрашно прыгали вниз на парашютах в зияющую бездну.

Киров, который курировал строительство первого алюминиевого завода в стране, нередко предлагал Митрофану Михайловичу вступить в партию, но деликатный инженер отказывался от предложения, которое могло стать стартовой площадкой для блестящей карьеры, он был человек дела, а не партийный пустобрёх.

После убийства Кирова на комбинате воцарилась атмосфера страха, доносительства и стукачества, сотрудники исчезали бесследно, главными действующими лицами на комбинате стали сержанты НКВД с четырехлетним школьным образованием. Такая же безысходность и беспомощность царила в парадной, где жили ведущие специалисты комбината.

После внезапного ареста мужа Вера Александровна постоянно приезжала в Волхов, чтобы хоть что-то узнать о его судьбе. Органы хранили зловещее молчание, словно человека вообще не было никогда на свете. Вера Александровна находилась в полном трансе и неведении, а вскоре её арестовали и отправили на 8 лет на Колыму, бухта Нагаева, совхоз Эльген. Там же отбывали срок наказания писательница Лидия Гинзбург и жена Якира.

Татьяну после ареста матери намеревались отправить в детский дом. К счастью, её успела забрать к себе домой тётя. Один раз в месяц Татьяна получала письмо от ссыльной матери, на конверте стоял грязный чернильный штамп «проверено цензурой»: чья-то рука чёрной краской зачеркивала целые строчки. Во время войны квартира на Васильевском острове была разрушена попаданием снаряда. Татьяна подходила к дому и смотрела на уцелевший абажур и остатки голубых обоев в разбитой квартире, из которой после ареста и обыска всё имущество было вывезено. В 1945 г. умерла тётя, а Татьяна осталась жить в её комнате.

Веру Александровну освободили в 1946 году, возвратив изъятые свидетельство и аттестат об окончании частного педучилища. Жилплощадь в Ленинграде не возвращали, раньше это называлось «поражение в правах», и отправили на 101-й километр. Пришлось жить в городе Луга, где Вера Александровна снимала комнату, работала в детдоме. Затем, по негласному постановлению о запрете на профессию, ей запретили работать на педагогической работе – режим охранял подрастающее поколение от «тлетворного» влияния бывших политзаключённых. Пришлось работать рабочей на фабрике игрушек.

В 1951 году родные Митрофана Михайловича получили официальную справку, что он умер от сердечной недостаточности. Вера Александровна никогда не говорила с дочерью об ужасе, который не покидал её всю жизнь, она даже не подала заявления на свою реабилитацию. Отсидев положенный срок, она вычеркнула эти годы из своей жизни и не хотела, чтобы жизненная травма коснулась её дочери. Зарегистрированное враньё о смерти мужа и отца, полученное на официальном бланке с государственной печатью, было очередным шоком. Татьяна слегла на целую неделю. Вера Александровна заказала по православному обычаю панихиду в церкви и, поскольку все её родственники были похоронены на Смоленском кладбище, сделала там символическую могилку.

Впоследствии, уже после реабилитации, Вере Александровне выделили ордер на квартиру, но когда она вместе с дочерью пришла за его получением, наглая тётка, восседавшая за барьером госучреждения, набросилась с воплями: «У вас есть комната, а тут люди живут в подвалах». Вера Александровна и Татьяна просто и молча вышли на улицу. Больше к ним никто относительно получения площади не обращался. И они не стали обращаться в репрессивные органы относительно конфискованного имущества, чтобы вторично не подвергаться унизительным опросам, походившим на допросы.

Несмотря на изуверства коммунистического режима, Вера Александровна читала газеты, верила официальному вранью, интересовалась жизнью страны, сидела в различных президиумах собраний на Волховстрое. Однако жуткие воспоминания детских лет аукнулись в следующем поколении, подорвали веру Татьяны в справедливость режима. На этой почве у матери и дочери были большие разногласия. Татьяна поменяла свою профессию химика-лаборанта, потому что не хотела вспоминать о работе отца, и стала работать закройщиком в ателье Дома писателей.

Записал Николай Александрович Покровский, С.-Петербург

 

Митрофан Михайлович Лобода расстрелян 25 августа 1937 г. Одновременно по делу Волховского алюминиевого завода расстреляны Владимир Семенович Татарийский, Ричард Артурович Охоцкий, Адольф Иоганович Кооль, Виктор Самойлович Кричевский и другие работники. Все они помянуты в 4-м томе «Ленинградского мартиролога», там же см. воспоминания Виталия Викторовича Кричевского. См. также книгу Кричевского и его статью.

Анатолий Разумов


Левашовское мемориальное кладбище. Памятник-кенотаф.
Фото: Свято-Петровское малое православное братство