Константинов Александр Павлович, 1895 г. р., уроженец и житель г. Ленинград, русский, беспартийный, нач. отдела НИИ телевидения, консультант ЦНИГРИ и Пулковской обсерватории, доцент физического факультета ЛГУ, проживал: Канонерская ул., д. 17, кв. 12. Арестован 1 ноября 1936 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в г. Ленинград 25 мая 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-8-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 26 мая 1937 г.
КОНСТАНТИНОВ АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ
Мой отец был веселым и улыбчивым человекам. Бабушка говорила , что у него не было врагов, а был лишь всего один недоброжелатель (имя этого человека в роли доносчика я встретила в деле моего отца через 55 лет. Со времени после ареста отца (в ночь на 1 ноября 1936 г.) мы получили от него только одну весточку - открытку с указанием обратного адреса: ДПЗ (Дом предварительного заключения), Воинова, 25:
Дорогие мои малышки!
Посылаю вам горячий привет и целую всех вас, моих любимых. Я жив и здоров. Иногда побаливает плечо, но в общем чувствую себя отлично. Самая большая моя забота - это забота о вас. Как ваши денежные дела? Почему ничего не пишете по этому поводу? Мне это надо знать, чтобы подумать, как помочь вам. Напишите, каков ваш бюджет и как вы справляетесь. Будьте бережливы. Обратитесь от моего имени к братьям и сестрам. Все, что вы возьмете, я возвращу. Ну, впрочем, вам видней.
Дорогие дочки! Очень я был рад вашим успехам. Работайте вовсю. Большая радость для меня следить за вашей работой. Особенно рад за Лену, несмотря на скарлатину, она уже все догнала. Читайте больше, маленькие. Помните, что школа дает лишь небольшую часть знаний. Прочтите что-нибудь и напишите мне свои впечатления.
Родная моя малышка! Сколько забот свалилось на твою голову. Покажи себя настоящим человеком. Вся моя жизнь для тебя и для девочек. Нам еще предстоит долгая и счастливая жизнь. День и ночь думаю о тебе. Горячо целую бабушку. Ваш А. К.
27 января 37 г.
Единственная весточка, присланная отцом, оказалась в дальнейшем и наказом нам, членам его семьи, и обращением к многочисленным братьям и сестрам и, наконец, прощанием со всеми (только об этом никто из нас тогда не думал). Оптимистический настрой открытки помогал нам с бабушкой выжить в ссылке, а маме - в чудовищных лагерях Колымы. Не догадываясь об ужасном смысле слов “без права переписки”, мы с сестрой жили ожиданием 1946 года, учились отлично и готовились к своего рода отчету перед отцом. При реабилитации отца в 1956 г. нам сообщили, что он умер 17 декабря 1945 г. в отдаленных лагерях от “упадка сердечной деятельности”. Но в это не очень верилось. В 1967 г. я сложила такие “вирши”:
Гадаю на ромашке уж ровно 30 лет:
Расстрелян, расстрелян, расстрелян или нет?
Все мои знакомые начали уговаривать меня подлечиться; да я и сама думала, что преувеличиваю. Только в 1988 г. мы получили официальный ответ о судьбе отца: он был приговорен к расстрелу Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР 25 мая 1937 г.
Я знакомилась с уголовным делом моего отца. Я теперь знаю, в чем его обвиняли: в участии в германско-фашистской организации, подготовке террористического акта против “вождя народов”... Бред. Все было бы очень смешно, если бы за этим не стояла гибель человека.
Многое теперь известно, но все-таки остаются вопросы: как все это произошло, где захоранивались тела людей до 5 августа 1937 г. - начала массового истребления?
Наталия Александровна Константинова, С.-Петербург
В 1989 г. вдова А. П. Константинова, Людмила Михайловна, опубликовала воспоминания о годах семейных мытарств (Коестантинова Л. М. ЧСИР. Сходство судеб // Наука и жизнь. 1989. № 3. С. 53 - 54). С тех пор известна дата расстрела известнейшего ученого и изобретателя А. П. Константинова, одного из создателей отечественного телевидения. В 1996 г. его имя появилось на памятнике жертвам репрессий в Пулковской обсерватории. В 1997 г. издана его подробная биография: Урвалов В. А. Твой сын, Петербург: Александр Павлович Константинов / СПб. науч.-техн. о-во радиотехники, электроники и связи; науч. ред. Н. Н. Курицына. - СПб., 1997. - 114 с.: ил.
Но на многие вопросы, мучившие в 1989 г. вдову А. П. Константинова, а теперь не дающие покоя его дочери, мы лишь начинаем отвечать.
Как и где расстреливали в 1937 году в Ленинграде
Судить об этом приходится на основании косвенных документальных свидетельств, в частности, актов о приведении приговоров в исполнение.
Акты о приведении в исполнение приговоров Особой тройки УНКВД ЛО, а также Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР хорошо известны и не раз публиковались в многочисленных изданиях (см., к примеру: Ленинградский мартиролог. Т. 1. Ил. 22; Т. 2. Ил. 48). Акты о приведении в исполнение приговоров Выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР, в силу особой секретности, не подшивались к следственным делам приговоренных, а увозились в Москву. В дела подшивали (не всегда) справки о том, что приговор приведен в исполнение в Ленинграде такого-то числа, а подлинный акт хранится в особом архиве 1-го спецотдела НКВД, том № 9, лист такой-то. В Ленинграде оставались копии предписаний на расстрел, но и они представлены в современном архиве УФСБ не полностью.
При подготовке к изданию 3-го и 4-го томов “Ленинградского мартиролога” мы получили из Центрального архива ФСБ РФ ксерокопии всех подлинников предписаний на расстрел и актов о приведении в исполнение приговоров Выездной сессии Военной коллегии в 1937 г. в Ленинграде. Впервые в 3-м томе мы опубликовали копию предписания на расстрел от 30 ноября 1937 г. из архива Петербургского УФСБ и соответствующий акт о расстреле из Центрального архива ФСБ (Т. 3. С. 7. Ил. 53).
Как мы и предполагали, в силу особой значимости работы Военной коллегии, эти предписания и акты больше говорят о характере расстрелов, чем предписания и акты по приговорам внесудебных “троек” и “двоек”.
За 1937 год сохранились прошения (предписания) Военной коллегии на имя нач. УНКВД ЛО Заковского об исполнении расстрельных приговоров от 28 апреля; 3, 4, 5, 7, 8, 9, 11, 19, 20, 22, 23, 25 мая; 25, 26, 29, 30, 31 августа; 1, 2, 5, 6, 8, 9 сентября; 29, 30 ноября; 1, 2, 3 декабря.
На лицевой стороне прошений во всех случаях проставлены резолюции, адресованные коменданту УНКВД ЛО Поликарпову. На 16 документах - скупая резолюция Заковского: “Коменданту к исполнению”, подпись и дата. В шести случаях расстрел санкционировал зам. Заковского Гарин. Его первые резолюции наиболее обстоятельны: “т. Поликарпову Привести приговор в исполнение в ночь с 28 на 29 апреля”; “т. Поликарпову Привести приговор в исполнение в ночь с 4 на 5 мая”; “т. Поликарпову Привести приговор в исполнение в ночь с 5 на 6 мая”. Однако 11, 19 мая и 30 августа Гарин санкционировал расстрел так же, как его начальник: “т. Поликарпову к исполнению”, “Коменданту т. Поликарпову к исполнению”, “т. Поликарпову к исполнению”. Зам. Заковского Шапиро санкционировал расстрел дважды: 25 августа (“коменданту УНКВД ЛО ст. Л-ту Г. Б. т. Поликарпову. Приведите приговор в исполнение”) и 30 ноября (т. Поликарпову к исп.). Зам. Заковского Состэ санкционировал расстрелы 6 сентября, 29 ноября и 1 декабря: “Коменданту к исполнению”, “Коменданту - т. Поликарпову к исполнению”, “Л-ту т. Поликарпову к исполнению”. На обороте прошений Военной коллегии от руки составлялся собственно Акт о произведенном расстреле.
Весной 1937 г. осужденных Военной коллегией расстреливали чаще всего ночью. Начиная с августа их расстреливали до наступления полуночи - в день вынесения приговора, ради точного соблюдения буквы закона от 1 декабря 1934 г. Кроме того, начиная с августа, в актах не отмечалось, что расстрелы произведены в Ленинграде. Судя по этим актам, приговоры Выездной сессии Военной коллегии действительно исполнял сам комендант Поликарпов в присутствии председательствующего на заседаниях Выездной сессии Военной коллегии.
В исключительных случаях исполнение приговоров Выездной сессии Военной коллегии откладывалось. Так, Ф. Д. Пичурин, Н. С. Фролов, И. Ф. Царев и М. С. Годес были приговорены к расстрелу 19 декабря 1936 г., и их в тот же день должны были расстрелять согласно предписанию председателя Военной коллегии В. Ульриха. Однако Заковский только 10 февраля 1937 г. дал санкцию на расстрел и поставил свою резолюцию на прошении Ульриха. Для оформления расстрелов Пичурина, Фролова, Царева и Годеса комендант УНКВД ЛО Поликарпов использовал иную форму акта, чем все публиковавшиеся нами ранее акты о приведении приговоров в исполнение, будь то приговоры Военной коллегии, Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР или Особой тройки УНКВД ЛО.
Такую форму имеют сохранившиеся в архиве УФСБ СПб акты о приведении в исполнение приговоров военных трибуналов, относящиеся к первой половине 1937 г. (см. ил.). Их обязательно подписывал Поликарпов и один из его заместителей. Причем в канун расстрела именно этот заместитель получал приговоренного (приговоренных) к расстрелу из Дома предварительного заключения, из следственной тюрьмы на Арсенальной, 5 (“Кресты”), из Областного ДПЗ (Нижегородская ул., 39), либо из других мест содержания заключенных. При выдаче заключенных тщательно сверялись их “установочные данные”. Вместе с Поликарповым такие акты до августа 1937 г. подписывали его помощники: мл. лейтенант ГБ П. Д. Шалыгин (наиболее часто), мл. лейтенант ГБ Ф. И. Соколов, мл. лейтенант ГБ Г. П. Алафер, а также В. И. Спиридонов. Конечно, лично комендант УНКВД ЛО не мог расстреливать каждого приговоренного к высшей мере наказания. Как и в других управлениях НКВД, этим занималась специальная расстрельная команда. В нее входили помощники Поликарпова.
Где расстреливали приговоренных? Осужденных Военной Коллегией, видимо, расстреливали в здании Управления НКВД ЛО (Большом доме). Там же до начала ежовской операции, возможно, расстреливали и часть других приговоренных. Это было вполне обычной практикой. К примеру, крестьян Палкинского района Ленинградской области Василия Ивановича Стрельникова и Григория Петровича Петрова, приговоренных к расстрелу 23 мая 1937 г. военным трибуналом ЛВО, расстреляли “в подвале Псковского окротдела НКВД” согласно отношению из Ленинграда. В акте отмечено, что при их расстреле присутствовали сотрудники Псковского окротдела НКВД Власов, Морозов, Бабиков, Воронов (расстрельная команда?), а также военный прокурор и председатель Военного трибунала 5-го кавалерийского корпуса. Врач тюрьмы Урбайтис зафиксировал, что “смерть в отношении Стрельникова и Петрова наступила немедленно, 11 июня в 3 часа утра”. Это наиболее полная и точная из имеющихся в нашем распоряжении форма акта о приведении приговора в исполнение на территории Лен. области в 1937 - 1938 гг.
К сожалению, до сих пор не обнаружена инструкция о порядке приведения приговоров в исполнение, утвержденная приказом Заковского № 00117 от 1 августа 1937 г. в связи с началом ежовской операции (Приказ будет опубликован в 5-т томе “Ленинградского мартиролога”, раздел V Приказа состоит из одной фразы: “Приговора приводятся в исполнение на основании утвержденной мною специальной инструкции”). Скорее всего, с августа 1937 г. процедуру расстрела упростили и еще более засекретили. Косвенным свидетельством является сохранившаяся переписка между Ленинградом и Мурманском по этому поводу. Получив сообщение о начале массовой репрессивной операции, начальник Мурманского окротдела НКВД ст. лейтенант ГБ Гребенщиков и комендант Окротдела Лемендик 10 августа срочно запросили коменданта УНКВД ЛО Поликарпова: “Объявляется ли родственникам приговоренных в к В. М. наказания о приведении приговоров в исполнение осужденных судами, Спецколлегией, а также Тройкой. Одновременно сообщите как поступать с оставшимися вещами (одеяло, белье, пальто и т. д.). С ответом просьба не задержать”. 13 августа запрос поступил в комендатуру УНКВД ЛО, а 15 августа зам. начальника 8-го отдела УГБ УНКВД ЛО лейтенант ГБ Павлов ответил Гребенщикову: “На Ваш запрос сообщаю, что приговора на осужденных Спецколлегией ЛОС и Тройкой УНКВД ЛО к ВМН - родственникам не объявляются. Одежда осужденных (белье и т. п.) - уничтожается. Одновременно ставлю Вас в известность, что при приведении приговора в исполнение присутствие прокурора, представителя суда и врача не требуется. Акт подписывается исполняющим приговор и комендантом”.
Значит, приговоры в Ленинграде действительно приводили в исполнение вышеназванные П. Д. Шалыгин, Ф. И. Соколов, Г. П. Алафер, В. И. Спиридонов и другие помощники Поликарпова. Однако во время ежовской операции все акты автоматически подписывал комендант УНКВД ЛО, и в них никогда не фиксировалось время суток и место расстрела (даже в актах о приведении в исполнение приговоров Выездной сессии Военной Коллегии время расстрела фиксировалось, начиная с августа 1937 г., далеко не всегда).
Когда начались казни тысяч приговоренных к расстрелу, вряд ли небольшая группа сотрудников комендатуры могла их еженощно расстреливать, отмывать кровь, грузить трупы на автомашины, отвозить к месту погребения и закапывать. Вполне возможно, что основную часть приговоренных к расстрелу Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР и Особой тройкой УНКВД ЛО расстреливали прямо в местах тайного захоронения. Меньшую часть расстреливали в здании Управления НКВД. Именно так, судя по известным на сегодня исследованиям, поступали в Москве и Минске в ходе массовых расстрелов, доставляя приговоренных на автомашинах еще живыми и с кляпами во рту к могильникам.
Многое мы еще надеемся узнать в ходе дальнейшего расследования. А пока в ответ на справедливые вопросы Наталии Александровны Константиновой мы публикуем предписание и акт о расстреле осужденных Выездной сессией Военной коллегии от 25 мая 1937 г.
[На бланке Военной коллегии, лицевая сторона документа]
|
Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР. ______ “25” мая 1937 г. № 0013 Москва, ул. 25 Октября, д. № 23 Телефон 2-27-69
|
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ НКВД ЛО Комиссару Государственной Безопасности 1-го ранга тов. ЗАКОВСКОМУ
Прошу Вашего распоряжения об исполнении приговоров Выездной Сессии Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР в отношении нижеперечисленных осужденных к высшей мере уголовного наказания - РАССТРЕЛУ: 1. КОПЫЛОВА Николая Антоновича, 2. ЛЕБЕДЕВА Петра Николаевича, 3. ПОПОВА Владимира Ивановича, 4. МАТВЕЕВА Василия Васильевича, 5. КОНСТАНТИНОВА Александра Павловича, 6. СПЕРАНСКОГО Петра Васильевича, 7. КОНДРАТЬЕВА Валентина Ивановича. Об исполнении прошу составить соответствующий акт.
|
|
Зам. ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР КОРВОЕНЮРИСТ И. Матулевич /И. МАТУЛЕВИЧ/
отпечатано в одном экземпляре
|
|
[На обороте документа]
|
Акт
Приговора Военной Коллегии Верховного Суда Союза С.С.Р. в отношении приговоренных к расстрелу поименованных на обороте сего семи человек, приведены в исполнение комендантом УНКВД Л.О. т. Поликарповым 26 мая 1937 г. в 2 часа 15 минут в моем присутствии в гор. Ленинграде. Пом. Прокурора Союза С.С.Р. Прусс Приговора привел в исполнение Комендант У.Н.К.В.Д.Л.О. Ст. лейтенант Г.Б. Поликарпов
|
Проходивший вместе с А. П. Константиновым по делу “контрреволюционной группы” Ю. Н. Лепешинский был приговорен к расстрелу 22 мая и расстрелян в ночь на 23 мая, в 1 час 30 минут в Ленинграде. Других “членов группы” - М. А. Балдина, С. К. Гирина, П. Т. Соколова приговорили к расстрелу 23 мая и расстреляли в тот же день в 19 часов 30 минут в Ленинграде. На заседании Выездной сессии Военной коллегии 23 мая некоторые подсудимые получили лагерные сроки, среди них - член той же “группы” Всеволод Константинович Фредерикс, консультант Всесоюзной конторы геофизической разведки и профессор ЛГУ. Дело А. П. Константинова почему-то рассмотрели отдельно - в последний день заседания Выездной сессии. Может быть, долго решали, оставить ли его в живых. Кого-то из ученых ведь использовали в заключении по специальности. Может быть, и Константинову сулили подобную работу во время следствия. Но решили - казнить.
Итак, скорее всего, Константинова осудили днем 25-го и расстреляли в ночь на 26 мая. Расстрел в эту ночь длился недолго - минут пять - десять. (Когда расстреливали по приговору Военной коллегией группы в 30 - 40 человек, иногда фиксировали время начала и окончания расстрела. На одного человека приходилась одна минута.)
Есть, правда, случаи, когда не знаешь, которому из документов доверять более. К примеру, судя по акту о приведении приговора в исполнение от 30 августа, в этот день с 16 часов 30 минут до 17 часов - всего за полчаса, по минуте на человека - были расстреляны 30 осужденных Выездной сессией Военной коллегии. Акт о расстреле подписан Поликарповым и помощником Прокурора СССР диввоенюристом Гродко - председательствующим на заседаниях Выездной сессии Военной коллегии. Между тем, судя по архивно-следственным делам, подсудимые представали в этот день перед Военной коллегией с 9 утра до 19 часов 20 минут вечера; на каждое дело по регламенту отводилось 20 минут, и члены суда трудились в поте лица 10 часов подряд.
25 августа 1937 г. подобным образом осуждены 42 человека, 26 августа - 36 человек, 29 августа - 30 человек; 31 августа - 31 человек, 1 сентября - 40 человек. А в канун судебных заседаний проводились еще и подготовительные заседания Военной коллегии. Все протоколы аккуратно подшиты к делам. Возможно ли было проведение ежедневно столь изнурительных подготовительных и судебных заседаний? Либо время уходило в основном на канцелярские сочинения? Либо в действительности проводили лишь часть заседаний?
Во всяком случае, хорошо, что мы располагаем столь красноречивым актом о приведении приговора в исполнение, как акт от 30 августа 1937 года.
Суд Военной коллегии, как видим, в смысле справедливости мало отличался от внесудебного разбирательства. Не случайно в канун развертывания массовой репрессивной кампании, которая должна была завершиться к Дню сталинской конституции, высшую награду СССР - орден Ленина - получили и нарком Ежов, и Прокурор СССР Вышинский, и председатель Военной коллегии Верховного суда Ульрих.
Анатолий Разумов
На лицевой стороне документа резолюция начальника УНКВД ЛО: “Коменданту к исполнению. Заковский. 25/V 37”. Слева от имени каждого из осужденных проставлены крестик и “галочка”, справа - “галочка” иного начертания. Это, видимо, отметки о сверке “установочных данных” и расстреле осужденных.