Жаков Вадим Каллистратович, 1903 г. р., уроженец и житель г. Ленинград, русский, беспартийный, доцент Института инженеров гражданского воздушного флота, проживал: Пионерская ул., д. 47, кв. 29. Арестован 28 октября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 3 декабря 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-6-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 10 декабря 1937 г.
ЖАКОВЫ
И время отца моего молодого печальный развеяло прах,
и нету надгробья, и памяти негде над прахом склониться, рыдая.
Б. Окуджава
Мой отец, Жаков Вадим Каллистратович, родился в С.-Петербурге 21 января 1903 года. Погиб в Ленинграде 10 декабря 1937 года.
Его отец – Каллистрат Фалалеевич Жаков (1866–1926), из народа коми, ученый-этнограф, философ, известный в своё время писатель. Профессор Петербургского психоневрологического института. Автор самобытной философской системы лимитизма.
Его мать – Глафира Никаноровна Жакова, урожд. Николаевская (1874–1942), преподаватель русского языка на Петербургских самообразовательных курсах и в реальном училище А. С. Черняева. В советское время преподаватель школ рабочей молодежи, с 1934 года методист по русскому языку Петроградского РОНО Ленинграда.
Вадим Жаков окончил реальное училище А. С. Черняева, затем Ленинградский политехнический институт и работал инженером-электриком в Конструкторском бюро завода «Электросила». В 1933 году он доцент кафедры «зажигание в электродвигателях» института инженеров Гражданского воздушного флота. В справочнике «Научные работники Ленинграда» 1927 года указано его имя. Помимо того, он старший инженер Артиллерийского научно-исследовательского института, работал над своим изобретением.
По отзывам всех, кто его знал, Вадим Жаков был блестяще образованным человеком, душою всякой компании, очень красивым. Отличный пианист, мастер I категории по шахматам, имел мотоцикл, спортсмен.
Первая жена – Лидия Захаровна, урожд. Френкель, в браке Жакова, во втором замужестве Спицына.
Дочь – Любовь Владимировна Жакова, 1923 года рождения, пишущая эти строки.
Вторая жена – Нина Александровна Ширяева, в браке Жакова. Детей в этом браке не было.
Две женщины было в судьбе моего отца. И не моей маме досталось идти за ним крестный путь…
Отец оставил нас вскоре после моего рождения, и я совсем не знала отца, никогда его не видела. Выросла в семье деда и бабушки со стороны матери. Дед – академик АМН СССР З. Г. Френкель, известный гигиенист, демограф и геронтолог (1869–1970).
В 1931 году мама вышла второй раз замуж за Михаила Александровича Спицына, а мне оставили фамилию Жакова.
Знали ли мои родные и мама о том, что отец мой был репрессирован? Если и слышали, то, конечно, скрыли от меня, боясь поломать судьбу девочки, закрыть путь к образованию.
У меня были уже большие дети, когда мне написал зав. кафедрой философии Вологодского пединститута Николай Михайлович Трифонов, разыскав меня по фамилии через адресный стол, и я узнала, что у меня был знаменитый дед Каллистрат Фалалеевич Жаков. Трифонов начал изучение научного и литературного наследия К. Ф. Жакова, эта работа должна была быть его докторской.
Прежде всего, я взяла в Библиотеке АН книгу Жакова «Сквозь строй жизни», о которой написал мне Николай Михайлович, все 4 тома, и, прочитав её, была под таким сильнейшим впечатлением, что положила сделать всё, что только в силах, чтобы вернуть это забытое имя истории и родному народу, который он так преданно любил. «Вытащить учёного из помойной ямы истории» называл это Николай Михайлович.
1961
Дорогая Любочка! Это очень интересно, что ты пишешь, как нашёл тебя Н. М. Трифонов, и что он занимается исследованием творчества твоего деда.
Мне было очень тяжело и очень не хотелось бы, но по твоей просьбе я сходила по тому адресу, где когда-то жило семейство Жаковых. К моему удивлению, я нашла и улицу и дом. Только улица теперь переименована, но дом цел. Цела и квартира, порог которой я не переступала полвека… Даже уцелела на дверях медная дощечка с выгравированной надписью: «профессор К. Ф. Жаков».
В то время, когда я бывала в семье Жаковых, Каллистрат Фалалеевич был уже за границей.
В квартире теперь живет Николай Никанорович Николаевский, родной племянник жены Каллистрата Фалалеевича – Глафиры Никаноровны, рождённой Николаевской. В те годы он был мальчиком, рос в этой семье. Коля Николаевский был живым свидетелем гибели всего письменного архива профессора Жакова, всё было сожжено для отопления в страшную зиму 1941–42 года во время блокады Ленинграда.
Твоя бабушка Глафира Никаноровна умерла в декабре 1941 года.
В 1943 году Коля ушёл на фронт.
У твоего отца была сестра Евгения, Жива, как звали её в семье. Она эвакуировалась из Ленинграда и умерла от воспаления лёгких в Читинской области, в селе Ажинка. Её муж и сын, оба погибли на фронтах Отечественной войны. Я видела её сына маленьким крошкой, он такого возраста, как ты… Но самое интересное из того, что мне довелось узнать, вообрази: твой отец после меня был женат. Его вторая жена жива. Я записала для тебя её адрес. Любочка! Я не буду против, если ты ей напишешь. Тем более, раз это нужно для дела, которым ты увлеклась. Можешь даже встретиться с нею когда-нибудь. Только ничего не говори мне, не упоминай о ней никогда. Если же случится вам увидеться, попробуй разузнать, как ладила она с Глафирой Никаноровной? И не говорил ли ей Вадим чего-либо проливающего свет на то, почему он меня оставил? Зиночка и мама из лучших чувств ко мне всегда говорили тебе, что мы разошлись: «твоя мама разошлась с твоим отцом». Это неверно. И не в том моё самолюбие, моя гордость. Нет, мы не разошлись, но отец твой меня оставил. Я не покинула бы его никогда, я не забывала его никогда!».
15 дек. 1962
Дорогая Любочка! Мне очень хочется называть Вас так! Ваше письмо очень взволновало меня и тронуло своим желанием видеть во мне близкого человека. Спасибо, что Вы написали мне! Сперва я отвечу на Ваш первый вопрос – о Каллистрате Фалалеевиче. К моему сожалению, я ничем не могу помочь Николаю Михайловичу в его поисках. В год знакомства моего с Вашим отцом Вадимом Каллистратовичем (декабрь 1927 г.) Каллистрата Фалалеевича уже не было в живых.
Вся переписка, все труды его бережно хранились у Глафиры Никаноровны. Но вернувшись из высылки, где я провела 10 с лишним лет, я застала квартиру пустой.
С Вашим отцом Вадимом Каллистратовичем мы прожили 8 лет (мы обвенчались в 1929 году). Я осталась одна, т. к. детей у меня не было. В Ленинград мне вернуться не разрешили, и я связала свою судьбу с моими двумя сестрами в Свердловске, которые вырвались из блокады и осели на Урале. Вторая сестра эвакуировалась с 4-месячной дочкой после гибели мужа от голода в 1942 году. Вот с ней-то, Валентиной Александровной Матвеевой мы и составили маленькую ячейку и растили её дочку Кирочку. Судьба послала мне это большое счастье. Теперь Кира окончила Консерваторию и у неё своя дочка-крошка, которая наполняет нашу жизнь светлой радостью.
О судьбе Вашего отца Вадима Каллистратовича все эти годы я ничего не знала. Но я никогда не верила, что он погиб, не верю и до сих пор…
Вот его основные вехи. Работал он в Конструкт. бюро завода «Электросила». Затем в институте Гражданского воздушного флота…
Осенью 1936 года, оставаясь доцентом ин-та Гражд. возд. флота, он взял интересную тему в научно-исследовательском Артиллерийском ин-те, которая стала его докторской. Она легла в основу изобретения, кот. заинтересовалась Москва, и он сказал мне: «Понимаешь, я придумал штуку ? «чайник». Только вот крышка ещё не совсем подходит. Сделаю ? мне орден дадут». Но потом всё сорвалось, и он ушёл, и с ним ушло всё, что было жизнью и счастьем!
…Да, самого основного я не написала: 27 октября 1937 г. Вадим Каллистратович был арестован и 5 декабря 1937 г. выслан в Даль. Восточный лагерь без права переписки. А я, как все ленинградские жёны того времени, выслана из Л-да без права выезда «до особого распоряжения»…
Членов семей изменников родины (ЧСИР) выселяли из Москвы и Ленинграда, а квартиры их заселяли люди другой половины общества.
18 янв. 1964
Дорогая Любовь Вадимовна! Давно собираюсь написать Вам и если не нарисовать их портреты, то хотя бы отметить некоторые главные черты их обоих, что вероятно небезынтересно для Вас. Нина вышла замуж за Вадима в августе 1929 года по страстной любви с первого взгляда, которую она пронесла через всю жизнь. Познакомились они на вечеринке. Когда она вернулась с вечеринки домой, и я открыла её дверь, она бросилась мне на шею и сказала: «я влюбилась». Это была первая и единственная любовь. Она вошла в семью Жаковых. Не всегда было ей там легко, но она завоевала все сердца, за Вадимом же ухаживала, как за ребенком. Не оставляя однако работы никогда всю жизнь.
Вместе они совершали далёкие пешие прогулки, зимой ходили на лыжах, имели свою байдарку, на которой катались по Неве.
Его друзья стали её преданными поклонниками. Жизнь была полной, интересной, наполненной любовью и искусством. У них собирались интересные люди.
Театр, книги, музыкальные вечера; Вадим – отличнейший пианист, брал уроки в консерватории, Нина пела.
Нина безумно хотела иметь ребенка, судьба ей в этом отказала. А любви и самоотверженности у неё бы хватило на десятерых! «И вот 1937 год… я помню этот день 27 октября. Она пришла ко мне на работу в серой шляпе с большими полями, бледная, с прозрачным лицом. Я спрашиваю: «ещё кого-нибудь взяли?» – (характерный вопрос для того времени! – Л. Ж.) – Помолчала. «Да. Вадима». Я была потрясена. За него я была уверена даже в то ужасное время… Ровно через два месяца уехала в административную высылку в Ташкент и она.
Когда отходил поезд, и мы все в слезах посылали ей последние слова прощания, она, стоя в дверях вагона, имела мужество не проронить ни одной слезы и улыбалась маме с папой, утешая их…
Когда до этого её вызывали на допрос, – ей намекали, что она должна только сказать, что они с Вадимом вели хозяйство врозь и что она жила на свой заработок. Тогда бы её не выслали. Но она гордо ответила, что всё было общее – и уехала. Потом 10 лет в Средней Азии. Каждое первое число месяца отмечала в НКВД «белую дрянь» – бумагу, выданную вместо паспорта. Держалась. Пела в хоре, работала, приобрела друзей, таких же, как сама, несчастных жен… Всё ждала его (и теперь ждёт!). Так и не увидела больше мамы, которая умерла без неё. Без неё умерла и наша младшая сестра.
В войну она голодала, жила в полной крыс землянке, только с кошкой, обокрали дочиста. Голодная, раздетая, одинокая, ни разу не возроптала, все письма нам в Ленинград были полны заботы о нас, и ждала Вадима. Наконец осенью 1947 года получила паспорт и разрешение выехать, но не в Ленинград! И вот мы вместе. Обе одинокие, мой муж погиб в начале 1942 года от голода в блокированном Ленинграде. Мы соединились в одну семью, моя Кирочка стала нашей общей дочкой. Не знаю более заботливой и нежной бабушки!
В 1948 году подумали вернуться в Л-д. Первая поехала Нина… Но Ленинградские власти предложили ей в 24 часа выехать из родного города… Самое горькое и обидное для неё то, что у неё ничего не осталось о Вадиме, кроме 2–3 маленьких фотографий. Всё взяли при аресте. Ни клочка бумаги с его почерком, ни одного документа, ни-че-го.
* * *
(Страшно и то, что не было правды. До 1956 года люди продолжали ждать своих близких, писали в разные инстанции в поисках справедливости. – Л. Ж.)
25 марта 1939
Получила твоё заказное письмо, получила твою телеграмму, на которую ответила. Телеграмма с номером ордера тоже получена. Словом, всё исполнено. В январе послала письмо в Москву, просила, по ряду оснований, подвергнуть дело пересмотру, получила благоприятный ответ. Но здесь хлопочу в течение месяцев двух, и пока ничего не могу добиться. Принимаю все меры относительно защитника, но ты напрасно думаешь, что это легко и просто. Я хлопочу, ищу, найду, верь. Правда есть в наши дни, я знаю немало случаев счастья, радости людей, переживших наше горе.
14 ноября 1939
… На востоке светлеет. Возвращается к своей семье Муса Юсупович. Напомню тебе слова Барбюса: «кто бы вы ни были, лучшее в вашей судьбе находится в руках того человека, который за всех бодрствует и работает. Человека с головой учёного, лицом рабочего, в одежде солдата». Я верю и надеюсь, что мы увидимся, наш треугольник вновь построится, и я прижму к своему сердцу вас, моих друзей, и умру спокойно и светло.
30 июня 1940
… У меня были надежды, и я ждала тебя, и трепетало уже сердце моё радостью… А сейчас приходится начинать снова, и я опять пишу и пишу.
… Ты, моё дорогое дитя, находишь в своём сердце слова ласки и ободрения нам сюда! Где ты берёшь столько сил, кто научил тебя так жалеть! Береги здоровье, это, как ты говоришь, «продолжающееся испытание» нужно перенести… ты знаешь, что он невинен, и правда скажется!
29 июня 1941
… о крупнейших событиях жизни ты конечно знаешь. Николаша досрочно уехал в Армию. Писем теперь нескоро дождаться от них, молодых наших бойцов («молодые бойцы» – племянник Г. Н., Коля Николаевский, и внук, сын Евгении Каллистратовны Турик, Анатолий Степанович Лунин. – Л. Ж.). У нас въезд и выезд запрещён. Вообще город, конечно, в большой тревоге. Но паники нет. Духом я бодра и верю, что ещё блеснут вечерние лучи при закате моей жизни. И если мы сохраним наш прекрасный город и имущество граждан, предназначенное мною тебе ты получишь.
* * *
В декабре 1941 года Глафира Никаноровна Жакова умерла от голода.
В декабре 1962 года мы повидались с Ниной Александровной в Ленинграде, когда они, оставшееся в живых, осуждённые вместе с отцом моим, съезжались каждые год-два из разных мест на своеобразную тризну, на встречу памяти…
В 1994 году я читала личное дело отца из архивов НКВД и имела даже возможность делать выписки. Анкетные данные, родственные связи, знакомства, увлечения; перечень вещей, взятых при обыске и вещей при нём, всё связалось в единую картину. Нет, я не узнала ничего нового, всё было собрано мною по мелким крохам, но всё связалось и подтвердилось, белые места разъяснились и уточнились.
Всё соединилось в живой образ! Я нашла, я встретила отца! Поклонилась ему. Узнала его близко, пережила с ним его страдания… И похоронила.
Было ему неполных 34 года.
Это был перспективный специалист, яркий, талантливый человек, ведущий творческую работу. Арестован 27 окт. 1937 г. Погиб 10 дек. 1937 г. Дело № 1216. Я прочитала дело, отец подписывал самые невероятные «признания»…
АКТ
«10» октября (так в деле. – Л. Ж.) 1937 года мною, комендантом УНКВД ЛО ст. лейтенантом госбезопасности Поликарповым А. Р. на основании предписания начальника УНКВД – комиссара госбезопасности за № 194022 и отношения наркомвнудела СССР от 8 дек. 1937 г. за № 413848 – приговор в отношении Жакова Вадима Каллистратовича 1903 г. рожд. приведен в исполнение. Вышеуказанный осужденный расстрелян. Комендант УНКВД ЛО ст. лейтен. госбезопасности Поликарпов.
«10» декабря 1937 г.
Написано школьным почерком и четко выведена фамилия: Поликарпов… Бо не ведает, что творит.
Справка
Верховный суд СССР 24 августа 1956 г.
№ 05-д-1192-56
Дана настоящая гр. Жаковой Нине Александровне в том, что определением Транспортной Коллегии Верховного суда СССР от 30 июля 1956 г. постановление Комиссии НКВД СССР от 2 ноября 1937 г. в отношении ее мужа Жакова Вадима Каллистратовича 1903 года рождения отменено и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
За председателя Транспортной Коллегии
Верховного суда СССР (П. Астахов)
Вот так.
Дорогая тетя Люба!
Огромное спасибо Вам за книгу: К. Ф. Жаков. Биармия. Её давно надо было издать. Прекрасные стихи!
… Особенно взволновано известие о Вадиме. Эта тайна, которая тревожила нашу семью без малого 60 лет, больше не существует. И оттого, что правда столь проста, делается ещё хуже на душе. Спасибо Вам и низкий поклон, что Вы приняли на себя этот великий труд души и сердца и хотя бы внукам вернули их мученического прадеда.
К сожалению, уроки истории человечество переваривает с трудом, и эти уроки не служат к исправлению.
На меня Ваше письмо сильно подействовало. Даже я немножко поболела: весь быт мой с 1948 года был связан с мечтой Тёти Нины о возвращении Вадима. Это не описать словами. У неё это была форма существования – помнить и ждать, ждать, ждать.
Я думаю, что природа, мудро распорядившись, сумела в Вашем лице немного загладить вопиющую жестокость, дала Вам судьбу иметь большую семью, много детей и внуков, любимого и любящего мужа; дала Вам качества души и силы докопаться до сути, вырвать у времени его секреты и передать нам, чтобы помнили. Ваша Кира.
Любовь Вадимовна Жакова, г. Ярославль, 11 сент. 2001 – 31 марта 2002
Вадим Каллистратович Жаков расстрелян по так называемому Списку «харбинцев – японских шпионов» № 10. Список утвердила «двойка» в Ленинграде, а затем в Москве. Помянут в 4-м томе «Ленинградского мартиролога».
Анатолий Разумов