Епимахов Феогний Флегонтович, 1886 г. р., уроженец д. Максимовская Кирилловского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, без определенных занятий, проживал: г. Кириллов Лен. обл. Арестован 9 августа 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 15 сентября 1937 г. приговорен по ст. 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 17 сентября 1937 г.
ФЕОГНИЙ ФЛЕГОНТОВИЧ ЕПИМАХОВ
Даже не знаю, как и с чего начать.
Пусть будет нескладно, но верно.
Наш отец был хорошим человеком, уважаемым и любимым в семье и по службе, у него было много друзей. В нашей семье было семь детей, на момент ареста отца осталось пять, я самая младшая дочь. Надо вспомнить жизнь нашей семьи до репрессий, это будет памятью нашему дорогому отцу.
Я много, много раз задавала вопрос: что он чувствовал, что он выстрадал за 39 дней жизни перед приговором? Не мог ни оправдаться, ни доказать свою невиновность. Невольно ставила себя на его место. Ужас! А он выдержал! А двое суток перед расстрелом?
Уходя, он сказал: «Детки, я скоро приду!» Он не знал за собой никакой вины, поэтому, наверно, уходил из дому спокойно, с уверенностью возвращения. А может – выдержка. Какие мы были наивные – ждали, что придет домой, куда только не писали с надеждой получить ответ на вопрос: «Почему? За что?»
Вкратце о нашей семье.
Мы жили в деревне Максимовская Кирилловского района, тогда Ленинградской области. Отец служил в лесном хозяйстве, а мама – крестьянка. Жили, как и большинство, средне – середняки. Была корова, лошадь, земли было немного, хлеба хватало только-только на такую большую семью. В 1930 году нас раскулачили, незаконно. Отец поехал в Ленинград с уверенностью добиться правоты. Признали, что раскулачивание произведено незаконно, отобранное вернуть! А возвращать уже было нечего, дом разобрали и увезли, корову и лошадь продали. Отцу вернули деньгами 700 р. и оставили кухню для проживания такой большой семьи. На этом нашу семью в покое не оставили. За невыполнение хлебопоставки маму на 1 год отправили на принудительные работы, а отца арестовали на 6 месяцев. Не простили ему реабилитацию за незаконное раскулачивание. И нас – куча детей были брошены на произвол. Как мы выжили? Я старшую сестру называла «мамой», т. к. маму не успела запомнить. После такого глумления отец решил оставить деревню и переехать в Кириллов – районный центр. Там купили на самой окраине полуразвалившуюся избушку, из которой и ушел наш отец навсегда. Отца арестовали, а мы стали детьми «врага народа».
Жили с оглядкой, со страхом, как бы ничего плохого про нас не подумали, приходилось работать лучше, чем другие. Бедная наша мама, сколько она перетерпела! Не говоря уже о материальных лишениях. С мужем, а детям с отцом, прожить легче даже в трудное время.
Что я должна сказать, что в основном в учреждениях и окружающие, которых не коснулись репрессии, относились с пониманием. Ни я, ни мои сестры нигде не скрывали истины. Только дважды меня не приняли на работу: в детский сад МВД и на судостроительный завод в г. Николаеве. Потом только я поняла, почему мне отказали. Все мы были комсомольцами, учились (у всех было только среднее образование), потом всю жизнь работали. Я после окончания педучилища работала в детском саду, а потом 33 года воспитательницей в школе глухих в г. Черновцы, где и сейчас живу.
Сестра работала на автозаводе в Нижнем Новгороде, где и сейчас живет. Я приезжала в Нижний Новгород повидаться с сестрой, и при мне сестра получила том № 1 «Ленинградского мартиролога». Я читала и плакала, да без волнения читать нельзя. У меня было мало времени, чтоб ознакомиться подробней с содержанием, главное я выписала, привезла домой записи, чтоб рассказать детям. Через 60 лет узнали истинную причину ареста отца, что он расстрелян. Почему же они, т. е. власти не учли, что отец не принадлежал к кулакам, ведь были же документы из Ленинграда, что раскулачивание было незаконно. Как же наше «родное правительство» так могло поступить со своим народом?
Спасибо Георгиеву за статью, опубликованную в Кирилловской газете «Новая жизнь», а приятельница сестры прислала статью в Нижний Новгород. Благодаря Георгиеву мы узнали о расстреле и месте «захоронения». Я подсчитала по алфавиту, только пересмотрела первые три буквы и насчитала около 20 или даже больше расстрелянных в один день с отцом.
Ведь и потом умалчивали правду, в шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые годы, тогда еще много было в живых родных, которым хотелось знать правду. В справке о реабилитации даже слово «посмертно» не указали, «реабилитирован за отсутствием состава преступления». Сухая справка и всё! Но мы были рады этому документу, хоть через много лет вздохнули с облегчением мы и наши дети.
Хотелось бы побывать в Левашовской пустоши, поклониться низко земле, принявшей нашего отца и всех погибших. Но, к сожалению, невозможно: пенсия настолько мала, что не хватит на проезд в одну сторону. Что поделаешь.
Посылаю фотографию отца, хоть и переснята, но отчетливо видно лицо, это фотография 30-х годов. Я его таким помню.
Харечко (Епимахова) Тамара Феогниевна, г. Черновцы, Украина, сентябрь 1997
Феогний Флегонтович Епимахов приговорен к расстрелу 15 сентября, расстрелян 17 сентября 1937 г. Судя по предписаниям на расстрел и актам о приведении приговоров в исполнение, вместе с ним в Ленинграде расстреляны еще 164 человека.
Георгиев – Алексей Васильевич, сын расстрелянного агронома Василия Приёмышева. Живет в Москве, публиковал имена расстрелянных земляков в Кирилловской газете «Новая жизнь». Воспоминания Георгиева см. в 4-м томе «Ленинградского мартиролога».
Анатолий Разумов