Смелов Михаил Иванович
Смелов Михаил Иванович, 1907 г. р., уроженец и житель д. Лебединец Залучского р-на Лен. обл., русский, беспартийный, член колхоза 'Восход'. Арестован 25 сентября 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 4 ноября 1937 г. приговорен по ст. ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 12 ноября 1937 г.
Пишет Вам Копова Екатерина Михайловна (Смелова), для которой Вы переслали книгу «Ленинградский Мартиролог», том 3.
Я прочитала от первой до последней страницы. Сколько было слёз пролито за эти три дня чтения.
В этой книге нашла тех людей из нашей деревни Лебединец, которые были забраны вместе с моим отцом и отцами моих сестёр и братьев. В один день их забрали 13 человек и расстреляли в один и тот же день 12 ноября 1937 г. В их числе были: мой отец – Смелов Михаил Иванович 1907 г. р., его брат Смелов Николай Иванович, отец моих сестер – Михайлов Александр Григорьевич и отец братьев – Шабанов Яков Петрович, а так же и его отец Шабанов Пётр Петрович. Осиротело нас тогда 11 человек детей.
Мои двоюродные сёстры и братья были старше меня, и я много не помню и не знаю, но вам напишу с ихних слов.
Отец был арестован 25 сентября 1937 г. и расстрелян 12 ноября 1937 г., а я родилась 7 декабря 1937 г. Ему было всего 30 лет от роду. Молодому, красивому, умному уйти из жизни не дождавшемуся рождения своего первенца – дочери.
Мы все проживали в Новгородской области Залучском районе Шубинском сельсовете. В 1942 г. нас выслали, всех, у кого были арестованы отцы, в Алтайский край, была одна бумага на постоянное место жительство, и разбросали кого куда. И с тех пор мы все потерялись, только в 1969 г. я смогла найти своих братьев и сестёр. Вот только тогда я узнала, что у меня очень большая семья, и с тех пор мы сообщаемся только письмами. От их я узнала про отца, про мать и откуда я родом.
Когда вышел закон о реабилитации, я начала разыскивать отца и маму. Написала в г. Новгород в УВД, оттуда пришёл мне ответ только на отца, о матери ни слова. Расспросила сестёр и брата, и они мне посоветовали написать в УВД г. Барнаула и г. Новосибирска. И вот с Новосибирска мне сообщают, что моя мама была арестована 7 августа 1943 г. Легостаевским РОМ НКВД и 20 августа 1943 г. осуждена сроком на 1 год 6 месяцев по ст. УК 162. Но они забыли ответить мне, что это за статья и за что ей такое наказание было дано.
Я очень хорошо помню этот день. В большой комнате было много народу, я сидела у мамы на коленях, все говорили что-то и много. Потом маму от меня забрали, я очень плакала, кричала, чтобы не забирали её у меня, но это было им все равно. Мы жили с ней у кого-то в доме, когда меня привели в дом, я всё ещё плакала и к себе никого не допускала. У этих хозяев была клетка с птицей, я её выпустила, забралась под кровать и с тех пор или, вернее сказать, с того момента я ничего не помню, как бы произошёл провал памяти. Восстанавливается она у меня, уже когда я попадаю в детский приёмник г. Барнаула, а проходит это только через три года.
Почему? Как только я написала в г. Барнаул, мне из архива пришла справка, что я поступила в детдом Кропотинский с. Большие Казармы Алтайского края только в 1946 г. Где был три года ребёнок пяти с половиной лет, где беспризорничал? В справке сведений о родителях нет, кто её сдал в детский дом, тоже нет сведений. С 1947 г. по 1952 г. была в детском доме с. Топольное того же края, а потом отдана была в няньки к председателю колхоза этого села. За что? Почему? Никто мне этого не сказал, а просто написали: выбыла в с. Топольное колхоз «Ордена Ленина». Что такое детский дом в захолустье и в те годы? Это та же колония для малолетних, где те же правила и дисциплина, что и в колонии. Жили мы в горной местности. С приходом весны и до поздней осени мы питались в горах. Нас, конечно, кормили, но за сладостями мы шли к природе-матушке. Алтайский край – богатый край, чистый воздух, природа – не наглядишься, а сколько там произрастает природной пищи, ведь это же целое богатство. А в деревню придёшь, зайдешь в магазинчик, а там конфетки-подушечки лежат за витриной. Стоишь, стоишь и выстоишь, сжалится продавщица и даст тебе одну подушечку-конфетку, уйдёшь куда-нибудь в лесок и радуешься своему счастью.
И ведь ни разу не пришло тебе просветление, что ты сирота казанская, что тебя оставили без роду и племени, что дети твои тоже не будут знать своих предков, откуда начался их род.
В 1952 г. меня разыскала бабушка, мамина мать, и меня с Алтая привезли в Архангельск. Где она была всё время и почему не искала меня, мне было это не узнать у неё, потому что, видать, была серьезная причина умалчивать об этом. У неё я закончила школу, техникум, вышла замуж, имею троих сыновей и уже пять внуков, внучек. Девочка, выросшая в детдоме, не знавшая ласки ни отцовской, ни материнской, ни разу не услышав сказки от бабушки с дедушкой, – трудно приходилось при воспитании своих детей.
Бабушка мне ничего не оставила, ни фотографий, ни документов. Сестры с Алтая прислали мне групповой семейный снимок семьи Смеловых и отдельно фото отца и матери, больше никаких документов у меня нет. А по рассказам моих сестёр, у нас у всех были свои дома, хозяйство, сады, огороды. Жили мы хорошо, дружно, вели хозяйство и за это осиротели.
Где мы сейчас возьмём свидетелей и где достать эти документы, когда те организации, которые должны предоставлять их, занимаются отпиской. Вот в документах Залучского РИКа о раскулачивании отца ничего не обнаружено.
У сестёр был двухэтажный дом, сад, всё было тоже отобрано, а сами они высланы на Алтай, а в документах и моих и ихних сказано, что мы были высланы в административном порядке по решению военных советов фронтов, объявленных на военном положении. Почему же только мы, а не все жители, почему высланы только те семьи, у которых были забраны отцы? Где взять эти документы, когда наши сёла были оккупированы немцами, и всё было уничтожено.
Да бог с ними с этими документами, мы уже старые, но хотя бы сейчас отдали нам что записано в законе о реабилитированных.
«Жить без чувства долга – это неприлично» – Эмерсон.
Так вот я тоже думаю так же, что государство должно нам отдать должное за наше отобранное детство и юность, за отцов, за матерей.
С 2000 года, как только я узнала, где захоронен отец, я посещала Левашово каждый год до 2004 года.
Могилы матери мне не указали, сообщив, что не сохранились архивные данные.
Екатерина Михайловна Смелова-Кутузова, в замужестве Копова,
г. Архангельск, 2007 г.
Жители деревни Лебединец помянуты также в Книге памяти жертв политических репрессий Новгородской области. В 4-м томе (Новгород, 1995) помянута Екатерина Николаевна Смелова, 1911 г. р., русская, малограмотная, беспартийная, колхозница. Выслана 17 октября 1942 г. в Алтайский край как жена репрессированного в 1937 г.
Анатолий Разумов
