Павлова Нина Николаевна
Павлова Нина Николаевна (урожд. Савичева), род. 23.11.1918. Место проживания: г. Санкт-Петербург, Красногвардейский р-н. Ум. 06.02.2013. (Они пережили Блокаду, т. 9)
См. также:
Сергей Андреев. «Сестра записала нас в мертвецы!»
Символом ада ленинградской блокады стала самая обычная девочка 11 лет – Таня Савичева. Умирая от голода, она вела дневник, отмечая даты смерти самых близких людей. «Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня». Нет, пожалуй, человека, не слышавшего этих жутких слов. Всего 9 маленьких листочков – 42 строки потрясающе передают страшную сущность войны. Ведь те, кто читает записи на маленьких страничках, точно знают, что девочка тоже умрет. Позже этот самый дневник стал одним из доказательств на знаменитом Нюрнбергском процессе над фашистскими главарями. Мало кто при этом знает, что в блокадном аду погибла не вся семья Савичевых. В современном Петербурге корреспонденту «Известий» Сергею Андрееву удалось отыскать родную сестру Тани – Нину Николаевну, чудом спасшуюся из осажденного немцами города.
Дети лишенца
– Эту записную книжку как раз перед войной мне подарил на день рождения брат Лёня, – рассказывает Нина Николаевна Павлова. – И карандаш я узнала сразу. Никогда не забуду, как, отправляясь на работу, подводила им губы. Сейчас кажется, что всё это было в другой жизни.
В декабре Нине Николаевне Павловой исполнилось 90 лет. Несмотря на преклонный возраст, она прекрасно помнит братьев, навсегда оставшихся в блокадном городе, и сестру Таню. Известная всем история блокадного дневника описана в нескольких десятках книг. Его копии хранятся в лучших музеях мира и выбиты на гранитных глыбах памятников. О семье Савичевых и в советские времена, и сейчас, при этом, говорится немного. Историки рассказывали в основном о гибели ленинградцев. Предшествующая жизнь простых людей в довоенное время их интересовала мало.
Объяснить такое странное отношение к Савичевым достаточно легко. Ведь автор дневника появилась на свет далеко не в пролетарской семье. Отец Тани и Нины – Николай Родионович занимался коммерцией и в годы НЭПа нажил немалое состояние. В доме на 2-й линии Васильевского острова, ныне отмеченном памятной доской, ему принадлежала булочная. Еще Николай Савичев владел кинотеатром «Совет» на углу Суворовского проспекта и 6-й Советской в Петербурге. Рассказывать о таких людях во времена развитого социализма было попросту не принято, тем более что бурная коммерческая деятельность едва не сыграла роковую роль в судьбе Савичевых. После того как НЭП свернули, глава семейства стал «лишенцем», а позже вместе со всей семьёй его и вовсе выслали из Ленинграда. Через некоторое время Савичевы смогли вернуться в город на Неве, однако в ссылке Николай Родионович серьёзно заболел. В 1936 году он умер в возрасте всего-то 52 лет.
Довольно часто Савичевы ездили на Псковщину. Именно там, в деревне Дворище жили их родственники по материнской линии. В этом доме, кстати, и родилась Таня.
– Мама заранее решила, что не будет рожать в Ленинграде и Таня появится на свет в деревне, – вспоминает Нина Николаевна. – На 8 месяце беременности она поехала в Дворище. Тогда в их родном доме жила мамина сестра, моя тётя Капитолина. Её муж был врачом и прекрасно мог принять роды у мамы. Назад в Ленинград мама вернулась, когда Тане было уже несколько месяцев. В семье Танечка была младшей. Вечерами мама клала её в корзинку, которую ставила на обеденный стол. Все мы сидели вокруг и смотрели на Танюшу. Никто и представить себе не мог, что случится дальше…
Съеденные Блокадой
Из большой семьи Савичевых – у Марии и Родиона Савичевых было 8 детей – до мирного времени дожили лишь Михаил и Нина. Оба оказались попросту отрезанными от родных войной. Выводя в дневнике жуткие строки «Осталась одна Таня» 11-летняя девочка была абсолютно уверена, что всех её родственников съела блокада.
В самом начале июня 1941 года Михаил Савичев уехал в деревню к тётке. Там, в Дворищах, его и застала война. Практически сразу эта часть Псковской области оказалась в зоне немецкой оккупации. Родные, оставшиеся в Ленинграде, считали молодого человека погибшим. На оккупированной территории Михаил попал в партизанский отряд, в котором и провёл несколько лет. Дети «лишенца» и думать не могли о высшем образовании. Тем не менее Леонид сумел окончить ФЗУ и пошёл работать на завод строгальщиком. Нина Николаевна отучилась на курсах и попала в Конструкторское бюро Невского машиностроительного завода.
– В последний раз я видела Таню в январе 1942 года, – вспоминает Нина Николаевна. – Мне очень запомнился тот Новый год. Полуночи никто из нас так и не дождался, спать все легли голодными. Радовались уже тому, что дома тепло. Наш сосед топил печку книгами из своей огромной библиотеки. На Новый год он подарил Тане огромный том «Мифы Древней Греции». Тогда же она взяла мою записную книжку. Там было всего несколько рабочих записей и чертежи. Втайне от всех Таня вывела химическим карандашом первую запись «Женя умерла 28 дек. В 12:30 час. утра. 1941 г.»… Она была у нас старшей, а умерла, задыхаясь у меня на руках. За две буханки хлеба и табак мама нашла гроб и договорилась с машиной. Женя очень боялась, что в глаза земля попадет, если без гроба закапывать будут… Потом не стало бабушки. Она стала совсем слабой в январе и сама просила не хоронить её сразу, а оставить в холодной комнате и получать хлеб по её карточке. Вы, говорила, не бойтесь, я там тихонечко полежу. Я тоже стала слабеть. В городе перестал ходить транспорт, и для того чтобы попасть на завод с Васильевского острова мне приходилось проделывать огромный путь. Сил для этого уже не было. Вот я и стала оставаться ночевать на рабочем месте. Эвакуировали наше предприятие в самом спешном порядке, вместе со всеми сотрудниками. 28 февраля 1942 года мы пересекли Ладожское озеро. В дороге я сильно заболела, меня сняли с поезда и отправили в больницу. Потом я оказалась в Калининской области, где работала в совхозе. Узнать хоть что-то о судьбе родных не было никакой возможности. Письма, которые я писала, оставались без ответа. Несколько лет я не знала о том, что случилось с мамой, братьями и сестрой.
«Это всё, что осталось от моей семьи!»
– Вырваться из блокадного города было сложно, а вернуться назад после снятия блокады оказалось еще сложней, – вспоминает Нина Николаевна. – Сделать это мне удалось только после войны. Из совхоза, где я работала, меня как коренную ленинградку послали в эти места в командировку. Дом на Васильевском острове, где мы когда-то жили, пребывал в разрухе. Из письма друга семьи – Василия Крылова я узнала, что Таня пошла жить к нашим дальним родственникам. Они и передали мне семейную реликвию – большую палехскую шкатулку с несущейся тройкой на крышке. Мама хранила в ней свои венчальные свечи и фату. Там-то я и нашла ту записную книжку. С собой взяла её просто так, на синие карандашные строчки, выведенные Таниной рукой, я наткнулась только поздно вечером.
Нина Николаевна не знала где провести ночь, и обратилась за помощью к знакомой. Вместе девушки пошли переночевать в Дом офицеров на Литейном проспекте. Там-то они и повстречали майора Льва Ракова, собиравшего экспонаты для музея, посвященного обороне и блокаде Ленинграда.
– Когда я показала майору собственную находку – строки, написанные сестрой в моей записной книжке, он был потрясён до глубины души, – вспоминает Нина Николаевна. – Раков сразу же сказал, что Таниному дневнику место в музее, так как его должны увидеть все. Он буквально умолял меня отдать записную книжку для экспозиции в Соляном переулке. Согласилась я не сразу, если честно, было очень жалко. Ведь эти листочки – всё, что осталось от моей семьи. Потом, подумав ещё раз, я переписала даты смерти родных и всё же отдала книжечку Ракову.
1300 километров от Пискаревки
С 1950-х годов о Тане Савичевой постоянно писали советские газеты. Имя девочки стало известным всем. Родные Тани, однако, не знали, как сложилась её судьба.
– О том, где и от чего умерла Танечка, мы не слышали до 1971 года, – рассказывает Нина Николаевна. – Сначала мы с братом Михаилом надеялись, что она осталась в живых и обязательно вернётся в Ленинград. Потом, надежда исчезла.
До середины 1960-х годов многие и в самом деле думали, что Таня Савичева жива. В советской прессе регулярно появлялись предположения о том, что девочка из блокадного города продолжает вести свой дневник. Наконец, в 1964 году «Пионерская правда» обратилась к юным ленинцам с призывом разыскать и саму Таню Савичеву, и продолжение её дневника. После этого в небольшом рабочем поселке Шатки Горьковской, а ныне Нижегородской области и нашлись документы о последних месяцах жизни автора блокадного дневника. «Савичева Татьяна Николаевна скончалась 1 июля 1944 года, – гласит надпись в журнале местной больницы. – Диагноз – туберкулез кишок». Практически сразу нашлась и могила Тани Савичевой. Уже в 1972 году там появился памятник. Вскоре по проекту местных школьников рядом поставили памятник в виде разрушенной бомбами стены, к которой прикреплены странички знаменитого дневника. Для того чтобы побывать на могиле Тани, её родным необходимо преодолеть чуть более 1 300 километров. Мало кто знает о том, что уже несколько лет на самых различных уровнях обсуждается вопрос о перезахоронении Тани Савичевой. Представители целого ряда общественных организаций, а также администрации Петербурга считают, что Таня Савичева, имя которой неразрывно связано с историей северной столицы России, должна покоиться на берегах Невы. Перезахоронить её, при этом, предлагалось на Пискаревском кладбище рядом с братскими могилами тысяч ленинградцев, навсегда оставшихся в блокадном городе. Последнее слово оставалось за родными Тани, и прежде всего её родной сестрой Ниной Николаевной.
– Ко мне и в самом деле приходили люди из Смольного, – рассказывает Нина Савичева. – Сказать «нет» оказалось невероятно сложно, но я приняла именно такое решение. Не так давно 90-летняя Нина Николаевна и её сын Валерий (родной племянник Тани Савичевой) изложили свою волю в присутствии нотариуса. «Мы считаем, что прах Татьяны Николаевны Савичевой должен оставаться там, в рабочем поселке Шатки, – пишут они в заявлении. – Мы уверены, что эта могила не будет забыта: шаткинцы люди на редкость добрые, они умеют передавать большое чувство добра, любви своим детям. Место захоронения установлено только благодаря им. Мы чувствовали, как они озабочены воспитанием детей, чтобы те знали и понимали, что такое война…» – Именно поэтому Таня и должна навсегда остаться в Шатках, - рассуждает Нина Николаевна. – Я убеждена, что в Петербурге никогда не забудут ни о моей сестре, ни о блокаде. Память о Тане свята и для жителей Шаток. Тревожить же её останки не имеет никакого смысла, да и по отношению к шаткинцам это просто нечестно. Наша же память всегда с нами. С особой гордостью мы возили в Шатки внучку – Свету. По странному совпадению она оказалась невероятно похожа на Таню. По крайней мере в раннем детстве Танюша выглядела именно так. Если поставить рядом ранние фотографии Светланы и Татьяны – их запросто можно перепутать. Сейчас у Светланы есть собственная дочь, моя правнучка, Настенька. Если бы не война, Таня наверняка так же замечательно смотрелась с ребёнком на руках.
