Швив Елизавета Антоновна

---

Памяти родных

Нашла в блокадном перечне свою прабабушку Елизавету Антоновну Швив. Не могла найти по фамилии, т. к. она была внесена в список как «Швеев», а в печатную Книгу памяти уже как «Швеева», видимо, в рукописных документах прочитали букву «и» как «ее». Поэтому искала по адресу, знала улицу – Петра Лаврова, теперь Фурштатскую, и примерно номер дома.

Семья моего деда (отца моей матери):

дед, Дмитрий Степанович Швив, родился в Тверской губернии, село Лукино (1887–1953);

его жена (моя любимая бабушка, которая нас вырастила), Елизавета Алексеевна Швив, родилась в Тверской губернии (1892–1984);

мать деда, Елизавета Антоновна Швив, 1860 или 1861 г. р., родом из Тверской губернии, село Лукино, умерла в апреле 1942 г. в блокаду;

дочь, Швив Валентина Дмитриевна (моя мама), в замужестве Каспарян; (1913–2001);

дочь, Швив Инна Дмитриевна (моя тётя), в замужестве Кинд (1921–2018).

Все они жили до войны на ул. Петра Лаврова, д. 11, кв. 24. Есть семейная фотография, примерно 1924–25 гг., где в центре старушка в валеночках и кружевной накидке – это и есть Елизавета Антоновна Швив. Вокруг все остальные члены семьи.

Перед войной выросшие дочери вышли замуж и уехали в другие города. В квартире на Петра Лаврова в доме 11 осталось старшее поколение.

Началась война. Кольцо блокады замкнулось. Какое-то время дед ещё работал на заводе «Радист» и получал рабочую карточку. Его жена и мать были домашними хозяйками с карточкой иждивенца. Потом дед ходить не смог, отекли ноги, бабушка возила его на работу на саночках. Потом сил не стало и на это.

В первых числах апреля 1942 года умерла Елизавета Антоновна Швив, мать моего деда. Это была малограмотная, но очень мудрая и добрая женщина, великая труженица. Муж её умер довольно рано, младшие дети ещё были подростками.  Она воспитала не только родных пятерых детей, но и двоих детей мужа от первого брака, и дочь своей умершей сестры. Её дети жили дружно, очень поддерживали друг друга. Жила огромная семья в селе Лукино Тверской губернии, в трёх домах, построенных рядом. Даже когда старшие обзавелись семьями и в начале 20-х годов перебрались в Ленинград, все часто собирались в родном доме и помогали по хозяйству.

Дом был, по семейным воспоминаниям, – «полная чаша». Питались просто, но сытно. Стол на кухне без клеёнки. Щи из крапивы, овсяные блины, латка с мясом и зелёный лук. В доме всегда стоял запах яблок. Все работали не покладая рук.

В начале 1930-х гг. семью раскулачили. Е. А. собрала личные вещи, доехала до сельсовета на санях, а здесь вещи и лошадь у неё отобрали, вещи свалили в подвал. После этого она с узелочком пешком отправилась жить к одной из своих дочерей, в небогатую многодетную семью. Путь был неблизкий, около 15 км по зимней дороге. Елизавете Антоновне было 70 лет.

В старости она жила попеременно то у старшего сына, то у среднего, дети заботились о ней и очень её уважали. Жизнь её, и без того нелёгкая, закончилась в голодном блокадном Ленинграде.

По воспоминаниям родных, перед смертью она просила картошки, хоть кусочек, но взять было неоткуда. Могли достать только сухой (сублимированный) картофель.

Вот её предсмертные слова: «Столько у меня было детей, если бы каждый мне мог дать по кусочку хлеба, я бы, может, ещё пожила…». Её вынесли во двор, куда выносили трупы из всех квартир. Машина увезла её на Богословское кладбище, в братскую могилу, где она и была похоронена.

12 апреля 1942 года (дата по воспоминаниям моей мамы, Швив (Каспарян) В.Д.) бабушка и дедушка выехали через Ладогу по Дороге жизни. Их вывезли в город Котельнич. В карточках эвакуированных, которые я нашла на Швив Д. С. и Швив Е. А., стоит другая дата эвакуации: 07.04.1942.

За выезд они отдали квартиру со всеми вещами своему бывшему родственнику (бывший муж двоюродной сестры бабушки), который помог им эвакуироваться. Они выписались, а его прописали к себе. Бабушка взяла только ручную швейную машинку, которая её кормила, она обшивала всех соседей и знакомых, брала заказы и этим зарабатывала. На других саночках был дед, который не мог ходить. В тех немногих вещах, которые были взяты с собой, как самая большая ценность, были семейные фотографии. Всё, что осталось у них от дореволюционной и довоенной жизни.

Вернуться в Ленинград они смогли только после войны в 1950 году. Дед после войны прожил недолго, он умер в 1953 году, я его немного помню. Похоронили его на том же Богословском кладбище, где покоится в братской могиле его мать.

Марина Александровна Чилипёнок, г. Пушкин, Петербург, 24 января 2022