Аро Андрей Иванович

---

ПРО АНДРЕЯ ИВАНОВИЧА АРО

Пепел Клааса стучит в моё сердце

Надрывно воют, рвут сердце гудки фабрик и заводов в Ленинграде. Сталин умер. В класс входит учительница географии, вся в слезах. Уроков в этот день больше не было, всех распустили по домам. «Что ты ревёшь? Это что, наш родственник умер?» – такими словами встречает меня мама. В доме ледяное спокойствие, и я перестаю рыдать. Мама, папа, бабушка – они раньше официальных разоблачений знали всё. Жили так осмотрительно, осторожно, что семья отделалась «малой кровью», жертв могло быть и больше. В семье была своя тайна. А у меня была своя жизнь, школа, коньки, дворовые игры в прятки, штандер, лапту, чижик, 12 палочек. Любила читать и особенно любила походы в Эрмитаж. В доме говорили на двух языках. Мама Айно и бабушка Фредрика – на финском между собой, и все вместе – на русском. Меня языку не учили (из осторожности?), так я осталась без знания финского. В школе спрашивают: «На каком языке, кроме русского, говорят у вас дома?». Какой-то внутренний сторож останавливает: «Молчи!». Школа была женская, в классе были девочки с русскими, украинскими, немецкими, польскими, еврейскими, финскими фамилиями. Только это не имело никакого значения, не мешало и не помогало в общении, в учёбе. Иду получать паспорт. В анкете сведения о родителях. У меня отец – поляк, мать – финка. Я абсолютно уверена: я русская. А как же иначе: родилась в Ленинграде, родной язык русский, училась в русской школе. Тётенька в паспортном столе поднимает на смех: «Выбирай, либо полька, либо финка». Так по паспорту на всю оставшуюся жизнь я стала полькой.

Мне о моём дедушке, Андрее Ивановиче Аро (Antti Arvid Aro), в детстве и в школьные годы не рассказывали, да и я особенно не расспрашивала. В семейном архиве, в старых папках с завязками хранятся дедушкины фотографии и открытки, различные справки, автобиография и трудовая книжка, старая шведская газета, почётная грамота, пропуск в Комитет радиовещания, рукописная тетрадка с песнями на русском, финском, шведском языках, весёлые и грустные, шутливые и серьёзные песни: «От павших твердынь Порт-Артура», «Дубинушка», «Взвейтесь кострами, синие ночи», «Кузнец», «Молодая гвардия», «Котелок», «Кирпичики», «Марш Будённого», «Каменщик» и «Расстрел коммунаров»:

 

                                         Мы сами копали могилу свою.

                                         Готова глубокая яма.

                                         Пред нею стоим мы на самом краю.

                                         Стреляйте вернее и прямо!

 

Мог ли дедушка, когда записывал в тетрадку эту песню, подумать, что песня о нём, его соратниках и друзьях.
Вот автобиография, написанная в апреле 1936 г. «красным финном» Антти (Андреем) Аро:
Родился 27 июля 1890 г. в местечке Руовеси Тавастгуской губернии. Отец – рабочий каменщик и моряк, мать – текстильщица. В 1903 г. окончил высшую народную школу и начал жить на свой заработок. Был кочегаром, матросом и механиком на кораблях, кочегаром и механиком на лесопильном заводе. С 1910 до 1918 г. работал слесарем, токарем и фрезеровщиком в городах Якобштадт и Ваза. В 1918-м принял участие в революции как командир взвода Якобштадтской Красной гвардии. В марте 1918 г. эмигрировал в Швецию, где работал слесарем. С декабря 1920 г. работал по заданию компартии в Стокгольме. В июне 1921 г. арестован, в октябре освобождён и уехал в Советскую Россию, в Петроград. В 1922 г. стал студентом и групповодом Финской высшей партийной школы, вскоре переименованной в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Мархлевского. В 1905 г. вступил в Финскую социал-демократическую партию, с 1918 г. в Финской компартии, в 1922 г. получил перевод в ВКП(б). Член профсоюза металлистов Финляндии с 1910 г., член профсоюза металлистов Швеции в 1919–1921 гг.

28 июня 1936 г. Ленинградский обком ВКП(б) постановил закрыть Коммунистический университет национальных меньшинств Запада. На финском секторе в это время учились 106 студентов и аспирантов. Остался сельскохозяйственный техникум Высшей коммунистической сельхозшколы им. Кирова, где мой дедушка работал доцентом. Но вот уже «взяты» тот, тот и этот – все по национальному признаку. Закрыт финский театр, 6 октября 1937 г. закрыта финская газета «Вапаус», закрыт Финский дом просвещения.

Жили «красные финны» своим узким кругом, все знали хорошо друг друга ещё по работе в Финляндии, перешёптывались: «Если такого-то возьмут, значит, ни за что берут!». Сиркка Пелтола, дочка замредактора газеты «Вапаус», уже после реабилитации рассказывала, что поначалу была ещё вера в справедливость и, вместе с тем, недоумение.

В сентябре 1937 г. закрывается техникум, в октябре дедушку исключают из партии из-за «отсутствия классовой бдительности», работы больше нет. Он устраивается слесарем в артели «Метбытремонт» на Малом проспекте, 50.

Его арестовали 4 апреля 1938 г. Ознакомительный допрос проведён 5 апреля следователем Софьей Оскаровной Гертнер (после ареста самой Гертнер, она показала, что «девять лет проработала в органах НКВД и во время операций 1937–1938 годов выполняла преступные методы ведения следствия»). К этому времени дедушка грузный человек с больным сердцем, недостаточно хорошо владеет русским языком. Допросы велись без переводчика. Уже 8 апреля он якобы «сознался», просит учесть «чистосердечное признание» (ненавижу эти два слова).

Вот девять квитанций о зачислении на счёт заключённого Аро в тюрьме № 1. Для того чтобы не стоять с передачами в длинных очередях в тюрьме, брали с собой меня – младенца. С ребёнком пропускали без очереди. Последний раз 20 рублей приняли 1 августа, а расстреляли его 3 августа 1938 г. Так что не только содержание в тюрьме, работу следователя, но и стоимость пули оплатили родные. Вещи конфисковали и продали, комнату отняли.

Аро осуждён 20 июля 1938 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР к расстрелу по статьям 58-6-10-11 УК РСФСР (6 – «шпионаж», 10 – «агитация», 11 – «участие в организации»). «Приговор приведён в исполнение» – этот документ из его дела я держала в руках. А семье объявили: «10 лет без права переписки».

Передо мной оба свидетельства о смерти Андрея Ивановича Аро. Согласно книге записей актов гражданского состояния о смерти (запись № 84 от 1956 г.), дед умер от токсической дизентерии в 1942 г. неизвестно где, свидетельство выдано маме и бабушке. В то время они уже знали, что это ложь, что его расстреляли. Второе свидетельство о смерти, о расстреле 3 августа 1938 г. в Ленинграде, я получила в 1998 г., согласно той же записи ЗАГС № 84.

Раскрутилось колесо смерти. Были расстреляны Уно Пелтола, Пости, Карппанен, Усениус, Аро и многие, многие другие. А их родные и близкие были высланы на поселение и в лагеря в отдаленные места Союза. Вдову Уно Пелтола Эстери и его дочь Сиркку отправили в ссылку. Дочь Пости – Мирьям, мамину детскую подругу, – в ссылку. Мужа Мирьям, Вальтера Варвика, – в ссылку. Бабушка моя, Фредрика Аро, как «враг советского народа» была выслана в город Ош в Киргизию. Она и по-русски плохо понимала, не то, чтобы по-киргизски! Вдову Артура Усениуса – Майю (у них в Гельсингфорсе на ул. Фредикинкату, 64 скрывался некоторое время Ленин) – в ссылку. Перед войной бабушка и Майя Усениус оказались в Осташкове. Там же в 1941 г. оказалась и я. Мне три года. Мама вспоминала: «Немцы наступают, Ирма с бабушкой в Осташкове, надо вывозить, а бабушка под контролем милиции». Мама с военным эшелоном едет за нами, висит на подножке, чтобы легче спрыгнуть, если будут бомбить. В Петушках попадает под бомбёжку, рядом рушатся дома. Вывезла! Живём во Владимире. Случайно или нет, но здесь же «красный генерал» Аксель Анттила с женой Мариной. Время военное, наша семья живёт тяжело. Помню, Аксель привозит много глушенной рыбы, а для меня кота Ваську. Ходим к ним в гости. Угощают чем-то очень вкусным.

У нас сохранилось много фотографий, где «красный генерал» Анттила и «враг народа» Аро изображены вместе. В Финляндии, в спортивной секции. В парке на прогулке – важные господа. В знаменитом доме 26/28 на Кировском проспекте в Ленинграде, после похода Акселя на Кимас-озеро. Тогда он вернулся вшивый и грязный, и бабушка сожгла его одежду в печке. В то время Анттила учился в школе красных командиров, Аро учился и преподавал в Университете национальных меньшинств Запада, работал в Радиокомитете в качестве диктора.
Мой дед. Ему всегда 48 лет.

Ирма Владиславовна Ахматова, С.-Петербург

 

Андрей Иванович Аро расстрелян в порядке выполнения заданий партии и правительства по так называемому Списку финских шпионов № 24. В предписании на расстрел значится 3-м из 70 приговорённых к высшей мере наказания. Все помянуты в 10-м томе «Ленинградского мартиролога».

Уно Андреевич Пелтола расстрелян по так называемому Списку финских шпионов № 1. В предписании на расстрел значится 35-м из 99 приговорённых к высшей мере наказания. Все расстреляны 15 ноября 1937 г. и помянуты в 3-м томе «Ленинградского мартиролога».

Юрий Генрихович Карпанен расстрелян по так называемому Списку финских шпионов № 3. В предписании на расстрел значится 5-м из 95 приговорённых к высшей мере наказания. Все расстреляны 27 ноября 1937 г. и помянуты в 3-м томе «Ленинградского мартиролога».

Артур Адольфович Усениус расстрелян по приговору Военного трибунала ЛВО 27 ноября 1937 г. и помянут в 3-м томе «Ленинградского мартиролога».

Аксель Моисеевич Анттила (1897–1953) репрессирован не был. Он понадобился во время войны в Испании, затем во время войны СССР с Финляндией, когда был назначен командующим Финской народной армией и министром обороны так называемой Финляндской Демократической Республики. Во время Великой Отечественной войны – на Карельском фронте. Генерал-майор с 1940 г.

Софья Оскаровна Гертнер-Иванова (1905–1982) – оперуполномоченный 3-го отдела УГБ УНКВД ЛО, сержант госбезопасности. В работе применяла все методы ведения допросов, включая садистские. Арестована в 1939 г. Военным трибуналом Внутренних войск НКВД ЛО 31 января 1941 г. осуждена на 10 лет ИТЛ.

Анатолий Разумов

---